Нам следует начинать в четыре тридцать, — заметила миссис Петре.
Рамиэля мало волновало, в котором часу они будут начинать занятия. Его куда больше интересовало, как далеко она способна зайти, потворствуя своей любознательности.
— Как вам будет угодно. В каждой школе свои требования, миссис Петре: посещая мой дом, вы не будете надевать корсет.
Ее нежная белая кожа окрасилась румянцем.
— Детали моего туалета не должны вас заботить, лорд Сафир.
— Ошибаетесь, миссис Петре. Теперь, как ваш наставник, я буду вынужден интересоваться тем, что на вас надето. Уверяю вас — большинство мужчин ненавидят скрипучие корсеты.
— Мужчин вроде вас…
Рамиэль непроизвольно стиснул зубы. Неверный, ублюдок, как только его не обзывали! Странно, но он почувствовал разочарование, обнаружив, что она одержима теми же предрассудками, что и все остальные.
— Вы скоро убедитесь, миссис Петре, что, когда дело доходит до любовных утех, все мужчины одинаковы.
Она упрямо вздернула подбородок.
— Я не позволю вам прикасаться ко мне.
Рамиэль цинично усмехнулся:
— Да будет так. — Он слегка наклонил голову. — Даю вам слово, что не притронусь к вашему телу.
— Я надеюсь, вы понимаете, что наши занятия должны оставаться в тайне.
Рамиэль просто поражался ханжеству английского общества. Недавно она обманом проникла в его дом, однако требовала от него оставаться джентльменом и сохранять благоразумие в ответ на ее опрометчивость.
— У арабов интимная сторона отношений между мужчиной и женщиной является запретной темой. Заверяю, что ни при каких обстоятельствах я не скомпрометирую вас.
Она поджала губы. Очевидно, миссис Петре не слишком доверяла порядочности арабского бастарда.
— До свидания, лорд Сафир.
Он поклонился.
— Всего хорошего, миссис Петре. Надеюсь, вы найдете дорогу назад.
Рамиэль посмотрел на клубки тумана за окном и подумал: а на чем она приехала к нему? В кебе? В собственном экипаже?
Скорее всего в кебе. Она прекрасно понимала, что произойдет, если об их встрече узнают.
— Сынок…
Рамиэль похолодел.
Он перестал быть сыном. Никогда больше ему не носить титула Рамиэль ибн шейх Сафир — Рамиэль, сын шейха Сафира. Он резко обернулся.
На Мухаммеде был тюрбан, мешковатые брюки и просторная, длиной почти до лодыжек рубаха. Он находился при Рамиэле последние двадцать шесть лет Евнух, подаренный отцом для охраны незаконнорожденного сына, который в двенадцатилетнем возрасте не сумел защитить себя сам.
Он достал визитную карточку, в правом нижнем углу ее витиеватым шрифтом был напечатан адрес.
— Поезжай за Элизабет Петре, Мухаммед, и смотри, чтобы у нее не прибавилось неприятностей.
Выражение его лица стало жестким. Мужчины вроде канцлера казначейства женятся на добродетельных женщинах, чтобы те рожали им детей. И ему не доставит удовольствия, если жена изощренностью в постели затмит его любовницу. Рамиэль уже лишился отчего дома, его изгнали из страны отца. И у него нет ни малейшего желания покидать страну своей матери. Однако если он намерен продолжать игры с госпожой Петре, ему следует быть готовым ко всему.
— Когда она благополучно вернется домой, следи за домом. Проследи за ее мужем. Я хочу знать, кто его любовница, где они встречаются, когда и как долго продолжаются их встречи.
Глава 2
Тяжелый, наполненный испарениями утренний воздух давил на отдающий кислятиной кеб. Элизабет прерывисто вздохнула. На коленях у нее лежала сумочка, в которую она засунула книгу, едва оказавшись за дверями дома лорда Сафира. За заляпанным грязью окошком кеба мелькали тусклые, бесформенные фигуры, едва различимые в опустившемся на город тумане. Разносились крики уличных торговцев, предлагавших свои товары, и голоса прислуги. Все оставалось прежним, будто она и не уговаривала только что самого отъявленного сердцееда Англии обучить ее искусству доставлять мужчине сексуальное удовольствие. Она все еще слышала насмешливый голос Рамиэля, вопрошавшего с преувеличенной любезностью: «Да понимаете ли вы, о чем просите, миссис Петре?»
— Да.
«Лжешь, лжешь, лжешь, лжешь», — скрипели колеса кеба. Женщина ее уровня и понятия не может иметь о цене, которую способен запросить подобный мужчина за такое обучение. Элизабет окончательно вышла из себя. Да как он посмел заявить ей, что мужское наслаждение зависит от умения женщины получать удовлетворение? Что ж, выходит, она сама виновата в том, что ее муж завел себе любовницу?
Элизабет все еще ощущала запах женских духов, как будто Рамиэль в них искупался. От него пахло так, будто их тела часами терлись друг о друга.
Элизабет зажмурилась, отгоняя непрошеные видения. За полуприкрытыми веками плясали ярко-голубые и зеленоватые огоньки. Нет, они не были ни голубыми, ни зелеными. Они были бирюзового цвета, как глаза самого Рамиэля.
У него волосы англичанина, кожа араба, но глаза не принадлежали ни Востоку, ни Западу. Они наводили на мысли о местах, где она никогда не бывала, и наслаждениях, о которых могла только мечтать. Они откровенно оценили ее как женщину и обнажили ее исстрадавшуюся душу.
Заднее колесо кеба попало в выбоину, заставив ее в испуге открыть глаза. Придя в себя, Элизабет вперила взгляд в потертое кресло напротив.
Женщины вроде нее, в возрасте, далекие от совершенства, вряд ли привлекут внимание, мужчин вроде Рамиэля. Но они тоже имеют право на наслаждение, и она не собиралась отступать только потому, что он заставлял ее чувствовать свой возраст и недостатки собственного тела.
В семнадцать лет она была послушной дочерью, повиновавшейся воле родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93