Ричарду было всего пятнадцать. Еще один грех на душе Эдварда Петре.
Рамиэль боролся с желанием вернуться в школу и забрать оттуда и Элизабет, и ее сыновей. Но вместо этого он сел в поезд, закрыл глаза и попытался не думать о той боли, которую должен был испытывать сейчас Ричард.
Элизабет пришла в ужас, когда поняла, что Эдвард пытался убить ее. Рамиэль надеялся, что она никогда не узнает, каким чудовищем на самом деле был ее муж. Он понимал, что теперь уже слишком поздно пытаться защитить старшего сына Элизабет. Хотя, вероятно, в будущем и наступят времена, когда он сможет помочь Ричарду примириться со своим несчастьем. Сейчас же ему нужно хорошенько подумать о том, каким образом остановить Эдварда Петре.
Лондонский вокзал встретил его обычным гомоном, суматохой и вонью. Рамиэлю вдруг стало интересно, что бы ощутила Элизабет, окажись она в пустыне, где не было ничего, кроме белого, чистого песка и бесконечно голубого неба.
Мадам Тюссо не слишком обрадовалась Рамиэлю, когда тот вновь появился в ее ателье и, как всегда воспользовавшись своим обаянием, выманил у нее несколько готовых обновок для Элизабет. Предвкушение скорой встречи переполняло Рамиэля, когда он с грудой коробок в руках подходил к двери своего дома.
Он очень жалел, что этим утром не смог уделить Элизабет больше внимания.
Рамиэль представил ее разгоряченную кожу, покрытую капельками пота и издающую слабый аромат флердоранжа. Дверь его дома неожиданно резко распахнулась.
Рамиэлю почудилось, будто на него обрушился чей-то невидимый кулак. Мухаммед должен был сопровождать Элизабет в Итон. Единственное, что могло заставить его остаться дома, было…
— Где Элизабет? — спросил Рамиэль внезапно охрипшим голосом.
Лицо корнуэльца было непроницаемым.
— Приходил муж.
Сердце Рамиэля похолодело.
— Ты, конечно, не впустил его?
— Нет, впустил.
Сорвавшись с места и уронив несколько коробок, Рамиэль разом перемахнул через две ступеньки и оказался на крыльце.
— Где она?
Мухаммед упорно смотрел поверх плеча своего хозяина.
— Она сейчас с графиней, в вашей спальне.
С души Рамиэля словно камень свалился. Она не вернулась к своему мужу. Он сделал шаг в сторону, чтобы обойти корнуэльца.
Но Мухаммед заслонил ему дорогу.
— Да свершится воля Аллаха, хозяин. Жизнь за жизнь, так завещал он. Я предлагаю вам взять мою жизнь за жизнь миссис Петре.
Элизабет… мертва?
В ту же секунду несколько коробок, которые Рамиэль продолжал прижимать к себе, оказались на полу, а его руки уже крепко держали корнуэльца за шиворот.
— Объясни!
Мухаммед и не пытался освободиться.
— Я подверг жизнь миссис Петре опасности, поэтому моя жизнь теперь в вашем распоряжении. Поступайте с ней, как посчитаете нужным.
— О чем ты говоришь?
Мухаммед стойко встретил яростный взгляд бирюзовых глаз хозяина.
— Ее отравили.
«Отравили!»— вновь и вновь звучало в голове Рамиэля, охваченного ужасом. Оттолкнув Мухаммеда в сторону, он ворвался в дом и помчался вверх по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступенек. Достигнув двери своей спальни, Рамиэль со всей силы толкнул ее. От резкого удара дверь распахнулась и, ударившись о стену, чуть было не захлопнулась перед ним.
Бархатное кресло малинового цвета, в котором сидела графиня, было придвинуто к кровати. В комнате стоял полумрак из-за опущенных портьер, сквозь которые с трудом пробивался мутный дневной свет; при таком освещении светлые волосы графини казались серебряными.
Когда Рамиэль вошел в комнату, она резко выпрямилась. Однако, когда графиня узнала в вошедшем своего сына, она с облегчением вздохнула и поднесла палец к губам.
— Ш-ш-ш…
Рамиэль одним махом преодолел расстояние от двери до своей кровати. При виде Элизабет сердце его заныло. Кожа ее была белее подушки, на которой она лежала; под глазами залегли глубокие тени. Прежними остались только ее рыже-каштановые волосы. Казалось, будто все жизненные соки, покинувшие ее тело, сосредоточились теперь в этих длинных блестящих прядях.
— Не буди ее, сынок. Сейчас ей уже ничего не грозит.
— Как это случилось? — спросил Рамиэль хриплым шепотом.
Помимо своей воли он протянул к Элизабет руку и убрал с ее лба влажную прядь волос.
— Пойдем в другую комнату, там и поговорим.
— Нет.
Ярость и страх боролись в душе Рамиэля. Он обещал Элизабет, что с ним она будет в безопасности, но он не сдержал своего обещания.
— Я больше не оставлю тебя.
Присев на край кровати, Рамиэль потянулся к ее руке.
— Не прикасайся к ней.
Рамиэль замер. Затем медленно обернулся в сторону матери.
— Я дала ей успокоительное, но кожа Элизабет по-прежнему слишком чувствительна, — объяснила графиня. — Если ты ее разбудишь, она испытает сильную боль.
Рука Рамиэля застыла в воздухе, так и не коснувшись судорожно сжатых пальцев Элизабет.
— Что ты имеешь в виду, говоря о слишком чувствительной коже?
— Ее отравили, Рамиэль.
— Что это за яд, от которого обычное прикосновение вызывает боль?
Опасная мягкость в голосе сына не остановила графиню.
— Ты так давно не был в гареме, что уже успел забыть?
Кантаридин, хорошо известный под названием «шпанская мушка», достаточно часто использовался наложницами для усиления желания. Однако это средство обычно смешивали с какими-нибудь другими ингредиентами, иначе вместо возбуждения оно вызывало смерть.
— Это невозможно, — убежденно произнес Рамиэль.
— Возможно, уверяю тебя.
— Но как?
— Кекс был нашпигован кантаридином. Мухаммед дал Элизабет рвотное, чтобы очистить ее желудок. Если бы он не поторопился, она бы умерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93