Графиня сказала, что если она расслабится перед этим, то сможет глубже заглотнуть его.
Хриплый чувственный стон вырвался из его груди, прозвучав настоящей музыкой в ее ушах. Это было могущество женщины, это было чудо секса… это был Рамиэль.
Его член пружиной распрямился во влажном жаре ее рта. Массивная головка пульсировала в глубине ее горла, слившись с ней воедино. В том же ритме билась жизнь у нее между ног.
Элизабет захватила член в рот сколько смогла и принялась рьяно сосать и облизывать его, словно это был… «Интересно, у арабов есть леденцы на палочке?»— неожиданно подумала она. Но затем уже не могла ни о чем думать, погрузившись в аромат, вкус и шелковистую нежность его тела. В этот раз шампанское не мешало насладиться его истинным вкусом. И это оказалось поистине самым восхитительным блюдом, которое она когда-либо пробовала.
Почувствовав, как судороги сотрясают все его тело, Элизабет выпустила его изо рта со сладким чмокающим звуком. И ей было наплевать, пристойно это или нет. Лицо Рамиэля пылало от возбуждения, бирюзовые глаза сияли. Он вцепился в деревянные ручки кресла, словно сдерживал несущегося во весь опор скакуна. Не отрывая взгляда от его глаз, она нежно поцеловала трепещущую головку его члена. Костяшки пальцев его рук побелели.
— А теперь, я думаю, — прошептала Элизабет, намеренно обдавая его жарким дыханием, — ты хочешь, чтобы я сняла с тебя рубашку и стала нежно покусывать соски на твоей груди.
Третий урок…
Соблазнять мужчину оказалось необыкновенно эротичным занятием. Элизабет совершенно забыла, что у нее широкие бедра или, как сказал Эдвард, вымя, а не грудь.
Поднявшись на ноги, она потянула его рубашку из-под подтяжек. Ее тяжелые, набухшие груди, покачиваясь, касались его лица… и было так приятно чувствовать себя голой и бесстыдной. Она тянула скользкий белый шелк, пока он не поднял руки, невольно участвуя в собственном совращении.
У него затвердели соски. Впрочем, и у нее тоже.
Она легко коснулась своего тела — комок напряженной плоти, тогда она прикоснулась к нему — его кожа просто пылала.
Рубашка вдруг выскользнула из ее рук. Рамиэль стащил ее через голову и отшвырнул в сторону. В бирюзовых глазах блеснул вызов.
— Зачем ты все это делаешь?
Ну, уж теперь-то она не отступит. Может, с Эдвардом она и плюнула бы на все, но с этим мужчиной — никогда.
— Я полагала, что это очевидно. Разве тебе не хочется, чтобы я чуть-чуть покусала соски у тебя на груди, Рамиэль?
— Я хочу, чтобы ты наконец ответила, что все это значит?
— Просто я соблазняю собственного наставника.
— Зачем?
Она не отвела глаз.
— Потому что я лгала, когда сказала тебе, что я сожалею о том, что пришла к тебе.
— А когда ты говорила мне, что я ничем не отличаюсь от твоего мужа и отца? Тогда ты тоже лгала?
Рамиэль был полной противоположностью Эдварда.
— Да.
— Я не могу стать таким, каким ты хочешь меня видеть.
Она вновь опустилась на колени перед ним, положив руки ему на бедра. Жар его тела согревал ее пальцы.
— Но ты и без того такой. А теперь, если ты не против, я признаюсь, что мне ужасно нравится соблазнять тебя.
Она наклонилась и деликатно лизнула твердый бутончик его левого соска, а затем захватила его кончиками зубов и принялась нежно теребить. Его сердце колотилось прямо под ее губами, а волосы на груди щекотали ей подбородок. Вылизывая его языком, стараясь доставить ему удовольствие, удовольствие себе самой, желая поскорее покончить с болью и недоверием, Элизабет принялась сосать его, словно ребенок материнскую грудь.
И она добилась своего. Как только она прикоснулась к нему, Рамиэль стал для нее центром вселенной. И все стало хорошо.
Ее голове вдруг стало жарко от жара его рук. Теплая волна прокатилась по всему телу. Его бедра, за которые она ухватилась не глядя, раскрылись. Она склонилась к уютному теплу его раздвинутых ног, пока влажный венчик его члена не забился на уровне ее живота, а она все продолжала теребить его сосок, пока он не стал твердым, как камень. А Рамиэль запустил обе руки в ее волосы и откинул ей голову назад, разглядывая ее набухшие губы, ее набухшую от жгучего желания грудь.
— А чего, по-твоему, я еще хочу? — произнес он хрипло.
— Я думаю, ты хочешь, чтобы я села к тебе на колени, а твой член так глубоко вошел в мое тело, чтобы наши волосы смешались и ты не мог ни на дюйм выйти из меня. И единственное, чем ты сможешь пошевелить во мне, это твой язык, пока наши лобки будут тереться друг о друга.
У Рамиэля раздувались ноздри.
— Но ведь у тебя же теперь нет волос на лобке.
Она вся напряглась. Что, в конце концов, заставило ее надеяться, что женщина вроде нее сможет соблазнить мужчину вроде Рамиэля?
— Прости, пожалуйста.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Мухаммед не одобрит этого.
Пальцы Рамиэля сжались у нее в волосах, но не настолько, чтобы причинить боль.
— Мухаммед уехал.
— Но он вернется?
— Возможно. Он уехал в Корнуэлл повидать свою семью. — В голосе Рамиэля слышалась обреченность, он потерял последнюю живую душу из страны, изгнавшей его. — Может, он обретет там покой. Так ты выйдешь за меня замуж?
— Почту за честь.
Резкий протестующий скрип дерева огласил воздух, и Элизабет вдруг оказалась верхом на его коленях, а влажный жар ее тела проник в распахнутую ширинку его брюк. Она ухватилась за его плечи.
— Подними ноги и положи их на ручки кресла.
Элизабет зажмурилась, чтобы не ослепнуть от яркого сияния его прекрасных бирюзовых глаз.
— У нас ничего не получится, Рамиэль.
Холод! Элизабет и представить себе не могла, что сильнейший жар в мгновение ока может превратиться в лед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93