Прошло еще полчаса, прежде чем, поняв, что не может больше задерживаться, девушка неохотно пошла к берегу, осторожно переставляя ноги, чтобы не поскользнуться на камнях, и, завернувшись в полотенце, уселась и принялась старательно расчесывать спутанные волосы. Солнышко согревало замерзшее тело Мэгги.Постепенно она замедлила движения и, рассеянно сжимая расческу, легла в густую траву, прислушиваясь к крикам птиц и шелесту листвы. Все вокруг дышало миром и покоем, и она не могла себя заставить думать о том, что ждет ее впереди, желая только наслаждаться лаской солнечных лучей и ощущением чистоты.И неожиданно Мэгги вновь вспомнила о Такере, представила веселые искорки в темных глазах, услышала, как он со смехом обещает стать ее защитником… Она с самого начала понимала, что Такер слишком благороден, чтобы подглядывать за ней из-за кустов. Просто непонятно, что на нее нашло, как можно было обвинять Такера в подобных вещах… Если он заставил ее чувствовать…– О-о-о-х!!Мэгги внезапно опомнилась и, раздраженно бросив расческу на землю, вскочила. Она не желает думать о Такере! Каждый раз, когда это происходит, она расстраивается!Девушка повернулась, чтобы проверить, высохла ли одежда, и громко вскрикнула.Лицо индейца оставалось бесстрастным.От ужасного вопля Такер похолодел. Он выхватил револьвер из кобуры и ринулся к ручью. Из-за деревьев выбежала Мэгги: разлетающееся полотенце обнажало длинные стройные ноги. Девушка мгновенно оказалась в его объятиях и, не в силах говорить связно, показала куда-то за его спину.– Индейцы, – выдохнула она.Из-за деревьев выехали трое на пестрых мустангах. Такер загородил собой девушку.– Возвращайтесь в лагерь, – тихо приказал он. – Не бегите, но и не медлите. Найдите Фостера.– Такер…– Идите, Мэгги.Такер не двигался с места, ожидая, когда индейцы приблизятся. Двое натянули поводья, третий подъехал к нему. Обветренное, морщинистое лицо; усталые черные глаза; седые, заплетенные в косу волосы… Неужели это один из безжалостных дикарей, о которых их предупреждали перед отъездом из Индепенденса?Индеец поднял руку в знак мирных намерений:– Моя пришел торговать.Такер поспешно глянул в сторону остальных. Ничего угрожающего, даже ружей нет. Выглядят скорее голодными, чем воинственными. Он вложил револьвер в кобуру и уже хотел что-то спросить, когда сзади раздался стук копыт. Обернувшись, Такер увидел Дэвида и облегченно вздохнул. Дэвид и раньше имел дело с индейцами и наверняка сможет лучше договориться с ними.Час спустя трое индейцев племени канза отъезжали от фургонов, увозя сахар, кофе и сушеное мясо, пообещав, что их племя не нападет на караван.– Сомневаюсь, что они способны причинить кому-либо неприятности, – заметил Такер Дэвиду, глядя вслед индейцам. – Старые несчастные люди.– Просто голодные. Правительство жестоко обошлось с ними. Но это не означает, что они потеряли желание бороться. По крайней мере, могли бы угнать коров или лошадей.Дэвид задумчиво поскреб щетинистый подбородок.– Пока ничего страшного не произошло, но, боюсь, все еще впереди. Инджуны, как я слышал, что-то затевают в западном Канзасе, а впереди еще территории, занятые сиу и чайеннами.– Поверьте, я совсем не стремлюсь вступать в драку с индейцами.– Как почти все, кто прошел войну.Дэвид поглядел на Такера и отвернулся к фургонам:– В каком ты был чине, Такер?– Подполковник армии генерала Ли в Виргинии.– Я был в армии на Потомаке. Сержант. Враг. Дэвид сражался на стороне врага. Дэвид был врагом. Возможно, они даже встречались на поле брани.Такер почувствовал, как тугой неприятный ком осел в горле. Но Дэвид положил руку на плечо молодого человека:– С меня довольно войны и ненависти. Именно поэтому я решил снова показывать людям дорогу на Запад. Может, оказавшись подальше от руин и пожарищ, мы сможем понять и простить.Теперь рука протянулась для дружеского рукопожатия. Такер молча смотрел на загрубевшую ладонь. Ему и в голову не приходило, что вожатый каравана мог участвовать в Гражданской войне. Он думал, что Дэвид всегда жил на Западе и водил караваны все эти годы.Такер любил Дэвида, считал своим другом. Должно ли иметь значение все, что было пять-шесть лет назад? Находил ли Такер облегчение в том, чтобы делить людей на янки и южан?– Я могу простить солдат, – наконец выговорил он, крепко сжимая пальцы Фостера, – но никогда – ту грязную шваль, которая наводнила наши дома. И намереваюсь сделать все, чтобы у меня никогда не отобрали то, что по праву мне принадлежит.– Вполне справедливо, – согласился Дэвид. – Вполне справедливо.– Такер! – позвал подбежавший Нил. – Мама просит тебя спуститься к ручью и принести одежду Мэгги.– Одежду…Такер посмотрел в сторону фургона Бренигенов. Он совсем забыл о Мэгги во всей этой суматохе, но сейчас снова вспомнил, как она бежала к нему, как открывало узкое полотенце ее стройные ноги, как она лежала в его объятиях – голые плечи, едва прикрытые груди…В тот момент он был слишком встревожен ее криком и мог думать только об опасности. Но теперь обнаружил, что на уме одна лишь Мэгги: как она выглядела, благоухала, прижималась к нему. Больше ничего.Нет, теперь вспомнилось еще одно. Мэгги назвала его не мистером Бренигеном, а Такером, и даже произнесенное с ужасом его имя так прекрасно звучало в ее устах…Такер неожиданно почувствовал прилив жгучего неудержимого желания.– Передай матери, сейчас иду, – ответил он Нилу и поспешил к гостеприимному ручью. Купанье в ледяной воде – скорее всего, именно то, что сейчас нужно, правда, не ради чистоты. Черт бы ее побрал!
Мэгги сидела в фургоне, все еще завернувшись в одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85