Остаток дороги прошёл в тягостном молчании. Дом Агенобарба находился недалеко от Палатинского дворца. Но ссора сделала непомерно длинными эти несколько кварталов. XXII Наместнику Ахайи полагается жить в Коринфе. Гай Меммий, поклонник греческой поэзии, предпочитал Афины. Ему нравились светлые дома с плоскими кровлями; дороги, усаженные смоковницами и маслинами; Акрополь, портики храмов которого держатся на головах умиротворённых кариатид. Эллины с медленным достоинством прогуливаются по солнечным улицам. Услаждая слух, звучит певучий язык Гомера и Гесиода. Правда, в последнее время город наводняют оборванные евреи. Громко ругаясь на гортанном наречии своей земли, они спорят: мессия или нет последний проповедник, появившийся в Иерусалиме. Гай Меммий гоняет евреев, но без особого рвения. Иудейский бог ему безразличен.Забросив государственные дела, Меммий часами просиживал в саду под платанами. Внимательно рассматривал красно-чёрные рисунки на старинных коринфских вазах. Читал вслух «Илиаду», наслаждаясь звучанием собственного голоса. Лоллия Павлина рассеянно слушала его, тоскуя о Риме.— Доминус! Послание от императора! — писец почтительно склонился перед Меммием и передал ему навощённые таблички.Наместник со вздохом отложил в сторону свиток с сочинением Гомера и взял послание. Покрутил таблички в руках, проверил печать — не взломана ли? Среди рабов всегда могут найтись предатели, подкупленные завистниками. Удовлетворившись осмотром, Меммий открыл таблички. Пробежал глазами неровные строки, выдавленные на воске, и растерянно посмотрел на жену.— Лоллия! — пробормотал он. — Император требует, чтобы я немедленно дал тебе развод и отправил тебя в Рим!Лоллия Павлина замерла в изумлении. Красиво очерченные губы слегка приоткрылись.— Зачем? — недоуменно спросила она.Меммий раздражённо передёрнул плечами:— Гаю Цезарю донесли о твоей красоте. Он хочет жениться на тебе.Лоллия грациозно соскользнула со скамьи и подошла к мужу. Тонкая голубая туника обрисовывала стройное тело. Длинные серьги, покачиваясь при ходьбе, касались точёных плеч. Меммий залюбовался ею.Улыбаясь мужу, Лоллия с нежной настойчивостью отобрала у него таблички. Шевеля пухлыми накрашенными губами, прочитала послание. Приложила ко лбу тонкую ладонь. Сердце женщины учащённо забилось. Она ощутила себя героиней старинных легенд — смертной, осчастливленной любовью бога. Европой, похищенной Зевсом-быком. Или Ледой, возлюбленной лебедя.— Что нам делать? — Меммий обхватил ладонями красивое лицо жены и притянул к себе. Ослушаться императора — опасно. Но Меммий готов был рискнуть ради Лоллии Павлины.— То, что приказал цезарь, — Лоллия увернулась от объятий мужа. Голубые глаза красавицы, прежде лениво-томные, теперь напоминали лёд.— Лоллия, неужели ты хочешь оставить меня? — в голосе Меммия недоверие смешалось с обидой.— Так велел император, — она избегала прямого ответа. Но в душе испугалась: вдруг муж не отпустит её, и волшебный сон пролетит мимо? — За непослушание Гай Цезарь вправе наказать нас!Нахмурившись, Меммий покинул сад. Молча, не глядя, прошёл мимо жены и до вечера закрылся в таблинуме.Лоллия вернулась в свою опочивальню. Велела рабыне открыть сундук и долго перебирала шёлковые туники, сложенные на дне. Расправляла самые новые и красивые, прикладывала к груди и рассматривала себя в зеркало. Решала, в каком виде показаться императору, чтобы покорить его. И вздрагивала, слыша скрип половиц, доносящийся из таблинума.Гай Меммий, заложив руки за спину, бродил по узкому длинному помещению, уставленному свитками и таблицами. Угрюмо склонив голову, размышлял о странном приказе императора. Темнело. Ночь напомнила ему о супружеских ласках. Меммий думал о Лоллии, сладко разметавшейся среди шёлковых подушек и покрывал. Её жаркое дыхание пахло розами, потому что она, подражая восточным женщинам, любила жевать розовые лепестки… Меммий стиснул зубы и тихо застонал с тоскливым томлением.Покинув таблинум, наместник отправился в опочивальню жены. Он рассчитывал заворожить её ласками, как в минувшие ночи. Вскружить ей легкомысленную голову и заставить забыть о зове императора.— Лоллия?! — тихо позвал он, войдя в полутёмную опочивальню. И открыл объятия, ожидая когда жена прильнёт к его груди.Лоллия стояла у распахнутого окна и глядела на луну. Говорят, Гай Калигула ночами тоже бродит по саду, обращая глаза к ночному светилу.Обнажённые руки и плечи женщины в лунном свете казались серебристыми. Меммий, очарованный, на цыпочках подошёл к ней и упоённо поцеловал в шею. Лоллия вздрогнула. Ласка мужа, прежде желанная, теперь была неприятна ей. Меммий уловил раздражение и отчуждённость в любимом лице.— Ты любишь меня? — спросил он, коснувшись узких ладоней Лоллии.Она молчала. Меммий нащупал что-то твёрдое в её руках.— Что это? — удивился он.Лоллия попыталась вырвать ладонь из сильных рук мужа. Меммий не отпускал её. Применяя силу, он разжал хрупкие женские пальцы. На мозаичный пол со звоном упал серебрянный сестерций. Меммий нагнулся и достал монету, закатившуюся под ложе. И усмехнулся с иронией, узнав отчеканенный профиль Гая Цезаря Калигулы.— Ты рассматривала лицо императора?! — горько спросил он. — Хочешь покинуть меня ради него?Она не ответила. Ответа не требовалось. Гай Меммий с размаха зашвырнул в сад сестерций с изображением Калигулы.— Уходи! — жёстко велел он. И, помолчав, добавил: — Знай: если действительно решишь уйти — дороги назад не будет. Император вскоре пресытится тобой, но я не приму тебя обратно!— Я не собираюсь возвращаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125