Я вижу его ежедневно. Если хочешь, могу замолвить за тебя словечко.— Я буду тебе очень благодарен.Мы допили вино. Станислав, пошатываясь, встал из-за стола и посмотрел в окно.— Уже стемнело, — сказал он. — У тебя слишком вкусное вино, Симон. Не подскажешь, в какой стороне мой дом?— Я провожу тебя, — предложил Симон, накидывая плащ. — Доброй ночи, шут. Доброй ночи, Клавдий.Он положил руку на плечо наемника и вывел его на улицу.— Мне понравилось, — сказала Виола, когда мы устроились на отдых в нашей комнате. — Вполне приятные люди, хоть и наемники. Подумать только, в субботу мне предстоит увидеть множество обнаженных мужчин. Похоже, шутовская жизнь необыкновенно интересна.— Да, они оказались приятными, — зевая, произнес я. — Интересно, не поручено ли было кому-то из них проверить нас?Виола натянула веревку перед дверным проемом и устроилась в углу комнаты.
Ночь прошла спокойно. Я дал Виоле выспаться, и солнечные лучи уже играли на ее бородатом лице. Когда-то, присоединившись ненадолго к странствующим циркачам, я познакомился с настоящей бородатой женщиной. Она жила в отдельном маленьком шатре, а ее слуга стоял перед входом и собирал плату за просмотр. Она позволяла зрителям подергать ее за бороду, чтобы убедиться, что борода настоящая, а потом обычно еще болтала с посетителями. Ее болтовня побуждала их к повторным заходам, поскольку она обладала жизнерадостной натурой и богатым запасом историй. На мой взгляд, она могла бы прокормить себя, только рассказывая истории, но ей нравилось, что ее оригинальная внешность заманивает публику.Проснувшись и выглянув в окно, Виола укоризненно посмотрела на меня.— Почему ты не разбудил меня? — спросила она.Я подвинул к кровати низкий табурет и поставил на него умывальный тазик.— Весь честной народ давно уже пашет, — сказал я. — Да и не честной народ тоже. Я подумал, что ты захочешь умыться, прежде чем мы примемся за дела.Она сняла парик и бороду, вздохнула с облегчением и окунула лицо в воду. Я протянул ей мыло и полотенце. Старательно вымыв щеки, она взглянула на меня и сказала:— Должно быть, я выгляжу ужасно.— Ужасно соблазнительно, — уточнил я.Виола хмыкнула.— Ты на удивление опытный супруг для того, кто слишком долго был лишен практики. — Она приклеила бороду и спрятала ее концы под париком. Потом опять взглянула на меня. — Когда же я вновь стану женщиной? Ведь наше путешествие закончилось.— Мне думается, что было бы полезно пока сохранить в тайне твою женскую ипостась. Благодаря этому к нашей компании в случае необходимости всегда сможет присоединиться третий человек. Ты ведь захватила с собой женские наряды и косметику для быстрого превращения.— А когда я снова смогу участвовать в представлении?— Скоро, ученик. Мне нужно, чтобы ты опять понаблюдала за зрителями. А еще нам надо сегодня проверить квартиру Талии.Я устроился на Амастрийском форуме, а Клавдий бродил поблизости, поглядывая на лошадей и не забывая придерживать кошелек. Помимо торговцев лошадьми на этот рынок стекался всякий сброд. В центре площади находилось некое изваяние честных мер и весов, строгое напоминание местным купцам. Еще более наглядная строгость проявлялась в использовании этой площади для публичных казней. Один из менее добросовестных здешних торговцев уже загорал на центральной виселице, тихо покачиваясь на ветерке.Редко мне доводилось видеть более мужественное сборище. В этих краях торговля лошадьми издавна считалась мужским занятием, также как и конокрадство. Лошади были самых разнообразных статей и пород, в одних явно проглядывали признаки арабских кровей, других — низкорослых тяжеловозов — вывели в северных краях. Некоторые из животных наравне с солдатами получили шрамы в сражениях, и именно они привлекали внимание многочисленных военных покупателей.Представление мое продолжалось несколько часов и прошло довольно сносно. Кое-кто из постоянно меняющихся зрителей поинтересовался, в какой гостинице я обосновался, вселив в меня надежду, что его интерес был вызван желанием воспользоваться моими услугами, а не перерезать мне горло, пока я сплю.Я уже укладывал реквизит, когда какой-то тщедушный, пройдошного вида мужичонка лет пятидесяти бочком подошел ко мне, плотно запахнувшись в потрепанный плащ.— Судя по всему, тебе, шут, может понадобиться удача, — скривив рот, тихо прошамкал он.— А кому ж она не нужна? — ответил я.Он суетливо покивал головой.— Верно, верно, кому ж она не нужна! Но удача, знаешь ли, не бывает случайной. Ее нужно приманивать.— Неужели?— А то. Конечно, нужно. Как, ты полагаешь, люди становятся богатыми?— Получают наследство? Или добывают богатство ловкостью рук?Мужичонка отрицательно покачал головой.— Ты ничего не понимаешь. Это удача. И она не бывает…— …случайной. Ты уже говорил об этом.Он улыбнулся, обнажив потемневшие десны, не обремененные зубами.— Мне известно, как поймать удачу, — сказал он. — И я могу помочь тебе.Я глянул на него внимательнее. Он был лысым, золотушным доходягой с оборванным правым ухом.— А почему ты, приятель, не попробовал помочь самому себе? — поинтересовался я.— Нет-нет, нельзя получить удачу для себя. Но если дать верные талисманы людям, то они могут стать удачливыми.— И тогда тебе полагается подарок. Он мотнул головой и пояснил:— Происходит просто удачный обмен. Ты даешь что-то мне, я даю что-то тебе.— Похоже, то, что тебе дают, вовсе не идет тебе на пользу, и твой вид является для меня бесплатным предостережением против такого обмена.Мужичонка быстро распахнул полы плаща. Вся его подкладка ощетинилась поразительным набором пришитых к ней талисманов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85