– Им нужно связываться с другими, через чужаков, пришедших из иных мест и уходящих в чужедальние края, оставлять весточки об увиденном. Но есть еще удаленные от городов скромные деревеньки, чужаки заглядывают в них редко… Где, как не там, держать оплот Друзьям Тьмы?
– Как же ты разузнал имена тех троих? – прогремел вопрос властелина. – Сразу трое Друзей Тьмы из дальних закоулков, словно из небытия! Не слишком ли жадно бережешь ты свои секреты. Древоточец? Из рукава своего ты вытаскиваешь, как менестрель, все новые сюрпризы!
– Никто на свете не сумеет рассказать тебе все, что есть в его памяти, мой Великий Повелитель, – без тревоги ответил Ордейт. – То, что не сгодится тебе для твоих дел, ты назовешь пустозвонством, уж позволь мне не пустозвонствовать, о Великий! А что касается Ранда ал'Тора, Дракона этого, так он в Двуречье буквально корнями врос.
– Лжедракон он! – сказал Найол с яростью, и увертливый собеседник ответил ему поклоном.
– Разумеется, Великий Повелитель! Забудь мою оговорку. В тот же миг Найол заметил, что рисунок в руках Ордейта помят и надорван. Лицо человека с клювом вместо носа оставалось бесстрастным – за исключением вечной сардонической усмешки Ордейта, – руки же его конвульсивно теребили пергамент.
– Немедленно прекратить! – скомандовал Найол. Он выхватил у Ордейта портрет и расправил его со тщанием. – Было бы у меня побольше портретиков, я бы дал тебе один из них, специально чтобы порвать. – Часть рисунка размазалась, по груди юноши прошла складка сгиба, но лицо чудесным образом осталось не тронутым нервными пальцами.
– Не гневайся на меня. Великий Повелитель! – Ордейт, не пригасив своей острой улыбки, снова поклонился Найолу. – Но я ненавижу Друзей Тьмы!
Найол продолжал взирать на портрет, исполненный пастелью. Ранд ал Тор из Двуречья.
– Пожалуй, я должен продумать планы касательно Двуречья. Сразу, как только сойдут снега. Да, пожалуй, так.
– Да исполнится воля Великого Повелителя! – возгласил учтивый Ордейт.
Карридин в это время брел по залам Цитадели, и выражение его лица заставляло воинов за милю обходить этого человека, хотя лишь немногие предпочитали искать пристанища в чертогах Вопрошающих, если уж по чести сказать. Слуги, спешившие исполнить срочные поручения своих господ, старались схорониться от него за поворотом, а достойные мужи, чьи белые одеяния были украшены золотыми бантами, то есть знаками их высоких чинов, завидев лицо Карридина, сворачивали в боковые коридоры.
Распахнув двери своих покоев и захлопнув их за собой, Инквизитор не почувствовал обычного довольства. Не радовали его ни роскошные ковры из Тарабона и Тира, кипящие сочными красками орнаментов: кровавыми, солнечными, голубыми, – ни фигурные зеркала из Иллиана, ни стол посреди зала, длинный, с тяжелой резьбой, оправленный золочеными листами аканта. Прежде Карридин гордился уже тем, что мастер из Лугарда отдал трудам над узорной резьбой целый год своей жизни. Но в ту минуту Инквизитор словно бы не видел своего достояния.
– Шарбон! – Но камердинер Карридина впервые не явился на зов. Прибирается, видимо, в дальних комнатах. – Да спалит тебя Свет, Шарбон! Где ты?
Искры ярости сверкали во взоре Карридина, ему уже хотелось собственноручно, собственными проклятьями скрутить Шарбона в бараний рог. Но ярость его угасла, свернувшись пружиной, когда навстречу ему потянулся, блистая лукавой грациозностью удава, Мурддраал.
Сложением своим он походил на человека, только был гораздо выше любого рыцаря, но отличался от людей не только ростом. Мурддраал ходил так, что ни одеянья его, траурно мрачные, ни плащ не вторили его движениям, лишь оттеняли бледность его кожи, прозрачной, как у червя. Глаз на лице его не было. И безглазый взгляд Мурддраала пронзил Карридина ужасом, как вверг в панику тысячи других воинов до него.
– Что ты… – Карридин запнулся и сглотнул, стараясь проглотить собственный страх, вернуть своему голосу утраченную звучность. – Что ты здесь делаешь?
В голосе его все еще потрескивал надрыв. Бескровные губы получеловека вывернула улыбка.
– Я прихожу лишь туда, где властвует тень. – шорох его голоса напоминал о гадюке, проползающей сквозь палую листву. – Обожаю любоваться своими слугами!
– Но я не слу… Тщания Карридина пропадали понапрасну. Ему едва удалось оторвать взгляд от гладкого куска бледности, от лица-теста, и отвернуться. Но стоило показать Мурддраалу спину – и дрожь пронзила Карридина до самых костей. В зеркале на стене он видел все с остротой стереоскопической. Все, кроме фигуры Получеловека. Вместо Мурддраала в зеркале колебалось смутное пятно. Но смотреть на это темно-бледное пятно было легче, чем встретить тот безглазый взгляд. Голос Карридина звучал едва слышимо:
– Но я служу… – Он-умолк, внезапно осознав, где они находятся. В самом сердце Цитадели Света. Если бы он отважился хотя бы и неслышно произнести уже приготовленные им слова, Карридин тотчас же попал бы под власть Руки Света. Услышав губительный для Инквизитора шепот, Карридина мог поразить на месте даже рядовой питомец Света. Карридин знал, что поблизости нет никого, кроме Мурддраала и запропастившегося Шарбона. Да куда же он делся, этот раб Шарбон Проклятье! Хоть кого-нибудь чувствовать рядом с собой, чтобы не так впивался в тебя безглазый взор Получеловека, – потом можно будет убрать свидетеля, но сейчас так нужен хоть кто-нибудь! И все-таки у Карридина хватило духу прошелестеть:
– Я служу Великому Повелителю Тьмы, как и ты ему служишь, Мурддраал. Мы с тобой заодно!
– Как вам будет угодно, милорд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43