К Единой Силе тайренцы не испытывают ни малейшей любви, и того менее им понравится любой мужчина, объявивший себя Драконом. Направлять Силу строжайше запрещено, Айз Седай там, самое лучшее, лишь терпят, пока те не направляют Силу. Если же в Тире кто-то имеет копию Пророчеств о Драконе, а тем паче вздумает оглашать их, то нарушителя почти неминуемо возьмут под стражу и упекут в тюрьму. В Тирскую же Цитадель не войдет ни единый человек, не имея на то дозволения Благородных Лордов. Ни единый, кроме самих Благородных Лордов, не вступает в Сердце Твердыни. Ранд еще не готов для этого дела. Просто не готов.
Перрин негромко что-то пробормотал. Мысли его заработали как бунтари. Твердыня никогда не падет, пока Калландором не завладеет рука Возрожденного Дракона. Да как. Света ради. ему добраться-то до меча – который висит внутри этой самой крепости – раньше, чем крепость падет? Да они с ума все посходили!
– Но мы-то почему здесь отсиживаемся?! – взорвалась Мин. – Ранд помчался в Тир. Нам надо спешить вслед за ним! Иначе его подстерегут враги, они убьют Дракона или… или… Почему мы сидим как вкопанные?..
– Потому, – отвечала Морейн, положив ладонь на голову Мин, – что я должна быть уверена. Поверь мне:
не слишком-то приятно, когда тебя избирает Колесо. Нужно быть великим или хотя бы коснуться подлинного величия. Избранники Колеса могут лишь принимать то, что грядет.
– Надоело мне принимать то, что грядет. Устала, – Мин прикрыла глаза ладонью, Перрину показалось, что в глазах ее сверкнули слезы. – Мы здесь дожидаемся неизвестно чего, а Ранд уже, может быть, погибает один…
Морейн погладила Мин по голове, и взгляд Леди Айз Седай на сей раз был как будто исполнен жалости к молодой женщине.
Перрин присел на край кровати Лана, как раз напротив Лойала. В помещении скопился густой запах людей – аромат тревоги и страха, только от Лойала тянуло не столько беспокойством, сколько страницами его книг и древесной листвой. Перрин чувствовал себя как в западне:
вокруг сомкнулись глухие стены, они будто теснее и теснее охватывают всех. И донимал запах тлеющих сгоревших лучин.
– Но разве может мой сон рассказать, куда подевался Ранд? – спросил Перрин как бы у себя самого. – Мой сон, а не сон Ранда…
– Те, кто способен направлять Единую Силу, – промолвила Морейн негромко, – – те, у кого особенный дар во владении Духом, иногда посылают собственные сны другим людям. – Она тем временем продолжала утешать Мин. – Скорей всего, чужие сны могут присниться тем, кто… восприимчив. Вряд ли Ранд нарочно сумел бы так поступить. Просто дело в том, что сновидения тех, кто прикасается к Истинному Источнику, бывают чрезвычайно сильные. Сны такой силы, как у Ранда, способны охватить деревню, а то и целый городок. Самому Ранду мало известно, на что он способен, и куда меньше ему ведомо, как контролировать свои незаурядные способности.
– Тогда почему вам, Морейн, не являлись сны Ранда? – спросил Перрин. – Или Лану?
Уно вперился в пустоту перед собой и выглядел так, будто ему чрезвычайно требовалось тотчас же выскочить за дверь. У Лойала сникли уши. Перрин же очень устал и был слишком голоден, и ему было все равно, с достойными ли ее почестями беседует он с Айз Седай. К тому же он не мог утихомирить свой гнев.
– Так почему, Морейн? – спросил он вновь.
– Айз Седай обучены заслонять свои сны экранами, – отвечала властительная леди. – Мне о таких пустяках и думать не требуется, они совершаются сами собой, а я сплю себе, как младенец. У Стражей тоже имеются подобные способности. Это результат существования уз. Гаидины не могли бы исполнять свое предназначение, если бы Тень вкрадывалась в их сновидения. Во сне каждый из нас по-своему уязвим, а Тень по ночам в самой силе…
– Вечно мы от вас узнаем что-то новенькое, – проворчал Перрин. – Нельзя ли заранее сказать нам, чего ждать, и не объяснять уже случившееся? – При звучных раскатах голоса кузнеца Уно снова стал похож на узника, тоскующего по свободе. Но лишь искоса бросила взгляд на Перрина дама Морейн.
– Ты хочешь, чтобы я своими знаниями, обретенными за целую жизнь, поделилась с тобой всего за один вечер? Или же отдала этому год? Скажу тебе одно, Перрин Айбара: в собственных снах ты должен не терять бдительности!
– Не терял ее и терять не намерен! – ответил Перрин.
И тотчас же всех окутала тишина, да такая бескрайняя тишь, будто никто уж не сможет ее прервать. Мин, поудобней усевшись, уложила свой подбородок на ладонь, испытывая, очевидно, глубокое и полное удовлетворение от одного только присутствия здесь великой Морейн. Прислонившись спиной к бревенчатой стене, Уно вслушивался в беззвучие. Лойал настолько запамятовал о шалостях времени и пространства, что вытащил из кармана книгу и попытался продолжить в тусклом свете из оконца свое ненасытное чтение. Ожидание, все длившееся минуту за минутой, выматывало из Перрина силы. Не. Тени боюсь я во сне, а волков. Не впущу их к. себе! Ни на миг не впущу!
В обитель поселковой владычицы возвратился Лай, и Морейн обратилась к нему с немым вопросом.
– Половина из всех, кого я расспрашивал. – проговорил Лан, – отвечали, что им действительно снились мечи, причем четыре прошедшие ночи подряд. Некоторые воины заявили, что помнят зал с огромными колоннами, а пятеро мне сообщили, что меч в их снах казался стеклянным либо хрустальным. Масима доложил мне, что в прошлую ночь он спал и видел, как этот меч держит в своей руке Ранд.
– Так и будет! – возгласила Морейн. Оживившись, она потирала руки, как будто была уже заново исполнена энергии. – Теперь я совершенно уверена!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43