Никому не было дела до Салли Фостер. Никто бы ничего не заметил, даже если бы она вдруг упала замертво или растаяла в воздухе.
Ради чего, собственно, Салли пригласили сюда, выяснилось довольно скоро — Люшес Беллингдон проявил необычайный интерес к ее последнему разговору с Полиной Пейн. Он пожелал знать об этом решительно все, а ей было практически нечего ему рассказать. Полина вернулась в понедельник вечером, когда она и Дэвид выходили из дому, . и заговорила с Дэвидом о его родственниках Мореях — спросила номер их телефона. Потом все трое поднялись в комнату Салли, и Дэвид позвонил Мореям. Полина хотела узнать адрес мисс Мод Силвер, и Дэвид записал его для нее.
Когда Люшес после перекрестного допроса убедился, что это все, он тоже потерял интерес к Салли и вновь сосредоточился на Аннабел Скотт, иногда прерываясь для разговора с мисс Силвер или с полицией.
Естественно, к тому времени Салли более или менее точно представляла себе, какая роль отведена в доме мисс Силвер. То, о чем ей не удалось догадаться самой, она вытянула из Дэвида Морея. Но толку от этого было немного. Выходные, казалось, испорчены безнадежно. Салли скрипела зубами и надеялась, что ей позвонят или пришлют телеграмму, сообщив, что ее присутствие срочно требуется в городе. От скуки она даже села писать письмо Джессике Мередит, но вспомнила, что Джессика сейчас на свадьбе кузины в Уэльсе, где исполняет обязанности подружки невесты. Решив переодеться к обеду, Салли посмотрела в зеркало и поняла, что нужно что-то срочно делать с лицом. Конечно, желтое ореховое дерево не слишком подходит для зеркальной рамы. Впрочем, вся мебель в комнате была из того же дерева, а стены покрывали желтые обои с изображенными на них желтыми нарциссами. Окна комнаты выходили на север, и теоретически обилие желтого должно было создавать впечатление теплоты и солнечного света.
Но практически — во всяком случае, по мнению Салли — из-за этого на ее лицо ложились отвратительные желтые отсветы. Самым ужасным было то, что она привезла с собой новое платье, но надев его, сразу поняла, что напрасно это сделала. Платье было почти того же цвета, что обои, только вместо нарциссов его украшали примулы. В магазине и дома оно очень нравилось Салли — придавало ее волосам каштановый оттенок и очень подходило под цвет глаз. Но здесь все его достоинства пропали целиком и полностью.
Взяв ручное зеркальце, Салли подошла к окну, раздвинула янтарные занавеси и посмотрела на свое отражение стоя лицом к свету. Впечатление заметно улучшилось — вид уже стал не такой желтушный. Принарядившись, Салли спустилась вниз в приподнятом настроении.
Однако в гостиной ей понадобилось все присутствие духа, так как собравшиеся там Мойра, Уилфрид и Клей Мастерсон не обратили на нее ни малейшего внимания. Они стояли у камина: на улице к вечеру резко похолодало — капризы английской весны, делающей камины столь притягательными. Никто и не подумал освободить место для Салли, а когда она подошла к ним, Уилфрид приветствовал ее обидным замечанием:
— Дорогуша, по-моему, ты замерзла.
— Мне в самом деле холодно, — ответила Салли.
— Мне тоже. Поэтому я пришел сюда первым и занял место получше.
Салли всегда знала, что от Уилфрида можно ожидать чего угодно, поэтому его слова ее не ранили. Она втиснулась между ним и Клеем Мастерсоном, с которым ее не удосужились познакомить: Мойра всегда обходилась без представлений, считая само собой разумеющимся, что в ее компании все друг друга знают. Но Салли не принадлежала к ее компании.
— Так о чем мы говорили? — осведомился Клей тоном, дающим понять, что неуместное появление посторонней испортило дружескую беседу. В таких обстоятельствах не приходилось удивляться, что Клей не произвел благоприятного впечатления на Салли, хотя она признавала, что кому-то он мог бы показаться привлекательным. Судя по его виду, сам он в этом не сомневался. Среднего роста, с не слишком красивым, но и не отталкивающим лицом, на котором читалась безграничная самоуверенность, Клей Мастерсон мог прийтись по вкусу кое-кому — например, Мойре Херн. Мойра привыкла подавлять окружающих — если давали палец, она откусывала руку без всяких угрызений совести, притом с презрением, но, как все диктаторы, она уважала тех, кто умел дать отпор.
— Мне здорово повезло! — говорил Клей. — Этот болван и понятия не имел, что ему досталось. Он сказал, что женившись лет пятьдесят тому назад, купил новую мебель, а старую отнес на чердак. Там оказались великолепный дубовый комод и изящный кухонный шкафчик. Ручек, конечно, не было.
— Смотри, чтобы тебя не облапошили, — предупредил Уилфрид. — Это старый трюк — хорошо обшарпанные подделки, которые долго выдерживают на чердаке или в сарае.
— Я не вчера родился, — сухо отозвался Клей Мастерсон.
Дверь открылась, и вошли Аннабел Скотт, Дэвид Морей и Хьюберт Гэррет, по-прежнему мрачный и молчаливый. Они тоже подошли к камину — Аннабел со своей очаровательной улыбкой, и Дэвид, самый высокий из присутствующих мужчин, как всегда, с чуть растрепанными светлыми волосами. Какой зануда, сердито подумала Салли.
В такого она никогда бы не смогла влюбиться. Впрочем, Салли вообще не намеревалась влюбляться в кого бы то ни было. Немного пококетничать — куда ни шло, но терять голову — нет, благодарим покорно!
Появление Аннабел сделало беседу общей. Салли тоже говорила и смеялась, но краем глаза заметила, что Дэвид не делал ни того, ни другого — просто стоял поодаль, уставясь на Мойру Херн. Ее блестящие волосы походили на ореол.
Цвет платья напоминал осколки льда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64