Один из них заговорил с ним о портрете мисс Пейн. Кстати, Пеглер сообщил, что она возвращалась в галерею и он рассказал ей, как заинтересовался тот человек ее портретом и тем, что она ничего не слышит, но умеет читать по губам. Ему показалось, что это ее расстроило, и он надеется, что не позволил себе никакой бестактности.
— У нее были серьезные причины для расстройства, — заметила мисс Силвер.
Беллингдон снова кивнул.
— Хорошо, вернемся к этому мужчине и его описанию.
Не думаю, что Пеглер в состоянии нам помочь. Он лишь сказал, что это был довольно приятный джентльмен. Рост? «По-моему, чуть выше меня, сэр». Блондин или брюнет? «Не заметил». Цвет глаз? «Право, не знаю, сэр». В итоге получается, что этот человек не был ни высоким, ни низкорослым, не имел ни огненно-рыжих волос, ни усов и бороды — короче говоря, не обладал никакими сколько-нибудь заметными приметами. Почему же он настолько боялся быть узнанным, что решился на убийство? По мнению старшего инспектора, шлема и темных очков мотоциклиста вполне хватило бы, чтобы его не узнал человек, с которым он не был близко знаком. Очевидно, преступник считал, что никакая маскировка не обманет человека, которого он собирался ограбить. Возможно, его выдал бы голос — ведь голоса обладают яркой индивидуальностью. Должна быть какая-то причина, по которой он был готов застрелить и двоих, если в автомобиле окажутся двое. Есть и другая причина полагать, что он близок к моему семейному кругу.
Только в этом кругу все знали, когда банк передаст ожерелье моему секретарю. Полагаю, вы слышали об ожерелье?
Мисс Силвер перевернула лежащее у нее на коленях вязанье из мягкой шерсти, на мгновение мелькнул ажурный узор в виде листьев папоротника.
— Да, мистер Беллингдон, я читала об ожерелье. Это увлекательный и хорошо написанный рассказ о красивой и ценной вещи.
Он мрачно усмехнулся.
— Копия была бы не менее красивой, и никто не стал бы убивать из-за нее. Я все время говорил это и самому себе, и дочери, но внутри меня все прямо-таки бунтовало против подделки.
Глаза мисс Силвер блеснули.
— Потому что само слово «подделка» предполагает мошенничество. Но если ее открыто называть копией и оценивать лишь по критериям мастерства и качества изготовления, это позорное клеймо исчезает.
Беллингдон покачал головой.
— Если я не могу купить настоящего Рембрандта, копия мне не нужна. Быть может, это неразумно, но тут я не одинок. Вот почему цена на подлинники постоянно растет и два дня назад из-за моего ожерелья на Крэнбери-лейн произошло убийство. Но мы отвлеклись. Я упомянул о возможном контакте убийцы с моей семьей, поэтому расскажу вам о ней подробнее. Начну с того, что я вдовец и отец двадцатичетырехлетней дочери, которая пару лет назад вышла замуж не то что против моей воли, но вопреки Моему желанию. Ее избранником стал беспутный парень, чьи представления об удовольствиях заключались в том, чтобы гонять на машине со скоростью почти сто миль в час и тратить как можно больше денег в максимально короткие сроки. Он кончил тем, что свалился на автомобиле с обрыва в Австрийском Тироле и оставил Мойру вдовой, когда она уже начинала жалеть, что не последовала моему совету. Ну, это что касается моей дочери, Мойры Херн…
— Прошу прощения, мистер Беллингдон. — Подойдя к Письменному столу, мисс Силвер достала из ящика ярко-голубую тетрадку и аккуратно заточенный карандаш, после чего вернулась на прежнее место. Отложив вязанье, она озаглавила страницу словами «Ожерелье Беллингдона», под ними слева записала имя Мойры Херн, добавила только что сообщенные мистером Беллингдоном сведения и предложила ему продолжать.
— У меня есть служебная квартира в Лондоне, но живу я в «Мирфилдсе» под Ледлингтоном. Это комфортабельный старомодный дом, и с прислугой мне повезло. Дворецкий и кухарка со мной уже двадцать лет. Они муж и жена — их фамилия Хилтон.
Мисс Силвер торопливо записала фамилию.
— Мой секретарь Хьюберт Гэррет уже десять лет у меня, но я знаю его гораздо дольше.
Карандаш мисс Силвер застыл в воздухе.
— Его смерть стала для вас личной утратой?
— Он не умер.
— Разве выстрел не был смертельным?
— Был, но застрелили не Хьюберта Гэррета.
— Но газеты…
— Газеты взялись не с того конца или не за ту ниточку, или как там вернее выразиться? Знаете, у меня плохо с метафорами — я ведь с четырнадцати лет сам зарабатывал себе на жизнь и читал только те книги, которые помогали мне это делать. Но вернемся к Хьюберту Гэррету. Я написал в банк, что он приедет за ожерельем ровно в полдень во вторник. Об этом знали только я, управляющий банком, Хьюберт Гэррет, моя дочь и еще двое. Рано утром во вторник мне сообщили, что Гэррет заболел. После войны у него развилась астма. Я пошел навестить его, увидел, что он совсем расклеился, и запретил ему ехать за ожерельем.
Позвонив в банк, я предупредил управляющего, что пришлю вместо Гэррета его помощника — молодого парня по имени Артур Хьюз. Управляющий, соблюдая меры предосторожности, положил трубку, а потом перезвонил мне. Я описал ему Артура и сказал, что он покажет мое письмо с подтверждением его полномочий. Все прошло гладко. Артур вышел из банка с ожерельем, но вскоре был найден застреленным на Крэнбери-лейн.
Мисс Силвер записывала все подробности в тетрадку.
Беллингдон наблюдал за ней с интересом. Светло-голубая шерсть и ярко-голубая тетрадь, карандаш, сетка для волос, резная брошь в виде розы из черного мореного дуба с ирландской жемчужиной посредине, единственное украшение на платье из оливково-зеленого кашемира, — ничего похожего на привычный образ частного детектива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64