То, что я карлик, всем очевидно, но мои склонности к гностицизму остаются моим маленьким секретом… и секретом некоего тайного братства. Да, такие, как я, есть еще, – я имею в виду гностики, а не карлики. В свое время я расскажу о братстве подробнее.
Его Святейшество Лев X, Римский понтифик, наместник Христа на земле, патриарх Запада; последователь Петра, держатель ключей Петра и слуга слуг Господа, обычно не зовет меня читать, когда ему мажут задницу мочой девственницы и редкими травами, он как раз любит быть со своим лекарем наедине, и вполне понятно почему. Я поэтому был немного удивлен, получив требование явиться. Однако если подумать, то можно предположить, что он обеспокоен последними сведениями из Германии, где один бешеный монах по имени Лютер возбуждает недовольство, крича на проповедях о разложении папского двора, так что, возможно, Лев решил, что мизантропические рапсодии блаженного карфагенского епископа смогут его отвлечь. Я лично нахожу их крайне нудными. Папская курия действительно разложившаяся, ну и что? Другого от нее и не ожидают. Разложилась она так давно, что никто уже и не помнит те времена, когда она не была разложившейся, и представить ее другой просто не может. Рассуждать, почему и зачем (чем Лютер и занимается), – то же самое, что спрашивать, почему солнце горячее или почему вода мокрая, и пытаться сделать, чтобы они такими не были. Бесполезно. Vanitas vanitatum. Несчастье людей вроде нашего беспокойного монаха в том, что они считают себя лучше других и поэтому думают, что они идеально подходят для того, чтобы навести в мире порядок. Но порядок в мире навести невозможно, и наведен он никогда не будет, потому что этот мир – ад. (Вот вам немного гностической мудрости.) Это не делает меня мизантропом вроде нашего блаженного отца Августина, – совсем наоборот: раз этот мир – ад, следует сострадать тем, кто вынужден в нем жить и дышать его ядовитым воздухом. И – прежде всего! – учить их тому, что существует выход.
– Думаю, нужно будет издать папскую буллу, Пеппе, – сказал мне Его Святейшество (так как Пеппе – это мое имя).
– Лежите спокойно, Ваше Святейшество, – с упреком сказал лекарь, с математической скрупулезностью запуская узловатый указательный палец в ректум последователя Петра. Он немного повертел им там, вынул, поднес к носу и осторожно понюхал.
– Пока нет, – ответил я, возмущенный ужимками этого очень высоко оплачиваемого и очень не перетруждающегося созерцателя экскрементов, – пусть наш помешавшийся на Писании друг поварится немного в собственном соку. Кроме того, может быть, он и не имеет в виду ничего плохого.
– Ничего плохого? – взвизгнул Лев. – Ничего плохого?! Ты слышал, как он меня называет?!
– Ну, люди стараются не слушать последние придворные chronique scandaleuse, Ваше Святейшество…
– Это не слухи, Пеппе, это уже общеизвестно. Он не стесняется. Он называет меня ростовщиком, непотистом, любимым мальчиком содомитов…
– Ну…
– Кровь Господа и молоко Девы, теперь он, чего доброго, набросится на мессу!
– Может, вам стоить сделать его кардиналом, Ваше Святейшество.
– Пытаешься шутить?
– Конечно. Вы мне платите в том числе и за это. Как раз в этот момент Лев издал крик – долгий, протяжный крик неподдельной невыносимой боли.
– Не всё еще, ты, безмозглая щель блядины?! – заорал он невозмутимому Боне де Латту; цветистый слог Льва был хорошо известен, так что никто на такие слова не обижался, кроме очень благочестивых, каковых, к счастью, при дворе было очень мало.
– Почти всё, Ваше Святейшество.
Он подробно разглядывал крошечный кусочек говна, приставший к кончику пальца. Что там так выискивать – ума не приложу.
– Думаешь, следует немного подождать, Пеппе?
– Именно, Ваше Святейшество. Пусть еще немного помучается неизвестностью, а потом получит. Изо всех орудий.
– Exsurge Domine. Как звучит?
– Прекрасный заголовок, Ваше Святейшество. Только приберегите его на потом.
– Ваше Святейшество может вновь облачиться, – торжественно произнес лекарь (все лекари, каких я только встречал, всегда торжественны), ополаскивая руки в чаше с розовой водой, стоящей на столике для чтения.
– Ну, каков вердикт?
– Недуг, как и следовало ожидать, отступил (прим., следует читать: «благодаря моему умелому и потому, как обязательное следствие, дорого стоящему лечению»), но применение медикаментов должно быть продолжено. И, вероятно, следует усилить кровопускание. Я снова приду в следующем календарном месяце.
– Это я тебя вызову, – резко ответил Лев. – Вот твоя плата. Теперь пошел вон.
– Благодарю, Ваше Святейшество. И… если смею предложить… вам следовало бы некоторый период времени воздержаться от…
«Воздержаться от услуг половины молодых жеребцов Рима», – подумал я.
– …от всякой острой пищи. Это может помочь. Кровь не должна слишком горячиться.
– Ладно, ладно, иди.
Де Латт попятился к двери, подобострастно кланяясь, плотно прижимая к своей закутанной в меха груди мешочек с деньгами и кадуцей Асклепия.
Лев тяжело поднялся, сел и обвел помещение воспаленным, жаждущим мести взглядом, словно выискивая, на что или на кого бы ему направить удар.
– Чтобы кровь моя слишком не горячилась, – сказал он, – я не должен больше слышать об этом немецком монахе.
– Желает ли Ваше Святейшество, чтобы я продолжил читать блаженного епископа Карфагенского?
– Лютер ведь августинец?
– Точно так, Ваше Святейшество.
– Тогда пусть Августин сам себя трахает в задницу. Я что-то проголодался после этого обследования.
Лев – человек довольно высокий, жирноватый (некоторые недоброжелатели, возможно, назовут его обрюзгшим);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103