Она терпела. Она смотрела широко раскрытыми глазами в лица врачей и медицинских сестер, смотрела на капельки пота, стекающие по их лицам, и даже понимала, что виной — мощный свет кварцевых ламп. Медики сильно потеют от этого света.
— Вот и все! — звенькнула, ударяясь обо что-то стеклянное, извлеченная пуля. — Это пустяк. Сейчас немножко подчистим бронхи... Крови слишком много там разлилось... И поставим на ребро скобку. И можете снова чувствовать себя полноценным человеком.
Через три недели... Когда ребро совсем срастется.
Она улыбнулась через силу. Пена изо рта продолжала выходить вместе с дыханием. Розовая, кровью окрашенная пена. Она не видела этого сама, но чувствовала, что пена розовая.
Дорога отвезли в маленькую и уютную палату.
Поставили успокаивающий укол. Она дождалась, когда выйдут санитары, и достала из шкафа пластиковый пакет с вещами. Пришлось все вынимать, чтобы достать из кармана жакета перчатки и винчестер. А потом вещи складывать в том же порядке, как они лежали. И при этом снова бороться со своим измученным организмом. Укол, очевидно, был очень сильнодействующий.
Перчатки и винчестер она спрятала за радиатор отопления. В это время года радиатор холодный, повредиться винчестер не может. И только после этого она легла, как положили ее санитары, и уснула. Уснула моментально, безмятежно, спокойно. У нее просто не было больше сил бодрствовать и бороться.
* * *
Весеннее солнце стояло уже высоко, когда Дороти проснулась. Окно перед ней было изумительно чистым и небо в нем — изумительно голубым. Только вот дышать было трудно. Легко, поверхностно — еще ничего, а стоит вздохнуть чуть глубже, как боль возникает не только в месте ранения, а во всей верхней части груди.
Издалека доносится шум прибоя. Дороги читала где-то, что шумом прибоя лечат нервы. И в самом деле, она чувствовала, что этот шум успокаивает ее, настраивает на плавное и равномерное дыхание, на плавные и размеренные мысли.
Очень хотелось пить. Так всегда бывает после операции. Нажала кнопку звонка. Медсестра, латиноамериканка со строгим лицом испанской дуэньи, сразу вошла с подносом. Стакан в меру прохладного сока. Пить только через трубку, чтобы не сделать случайно большой глоток и не закашляться. Если чувствуется голод, то лучше потерпеть еще несколько часов. Так расписал режим питания врач.
— Как вас зовут? — спросила Дороти. Говорить ей тоже было нелегко. Как-никак пуля прошла достаточно близко к горлу.
— Рони, — медсестра улыбнулась.
— Рони, я попрошу вас... Если меня будет кто-то спрашивать, то я готова к разговору.
Дороти проявила свой характер аналитика. Допрашивать ее, понятно, обязательно будут и полицейские, и ФБР. Кроме того, возможность увидеться с ней будет искать и резидент, и скорее всего чеченцы. Им лучше не встречаться в этих покоях.
— Хорошо, мэм. Внизу вас дожидается лейтенант. Я сообщу, что вы можете его принять.
— Спасибо, Рони.
Просто лейтенант. Ни лейтенант полиции, ни лейтенант еще чего-то... Так у американцев не принято. Что-то странное. Откуда же этот лейтенант?
Он вошел через четыре минуты. Пожилой, подтянутый, в тугом галстуке. И сам весь напряженный.
Глаза уставились прямо, почти не мигая, на Дороти.
Неприятный взгляд. Словно он знает все на свете, абсолютно все. Под таким взглядом невиновный чувствует себя виноватым.
— Добрый день, мэм. Лейтенант Гарднер, Агентство национальной безопасности. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
За дело взялось уже Агентство национальной безопасности. Это серьезно. Хотя никто толком не знает, чем занимается это агентство. Их побаиваются и в ФБР, и даже в ЦРУ. Все автомобили, которыми пользуются сотрудники агентства, имеют номера, приписанные к гаражу президента США.
— Я слушаю вас, лейтенант. — Дороти говорила умышленно слабым голосом.
— Расскажите сначала, что привело вас в этот вечер к профессору.
— Мы с ним близкие друзья.
— Это я знаю.
— Разве друзьям запрещено навещать друг друга? — Она лежа попыталась пожать в недоумении плечами и чуть не застонала от боли. Лейтенант Гарднер никак не отреагировал на невольную гримасу Дороти.
— Нет. Не запрещено. Но в этот вечер профессор Броуди был занят. Насколько мне известно, он не собирался приглашать к себе никого, кроме тех, кого пригласил.
— Я вообще не знала, что у него кто-то есть.
— Хорошо. Что было потом?
— Я пришла. В холле меня встретил старший охранник Локсли.
— Вы с ним знакомы?
— Естественно. Он старший охранник нашего института. И встречаемся мы довольно часто.
— Продолжайте.
— Он попросил меня подождать внизу, а сам поднялся к профессору на второй этаж. Спустился и сказал, что профессор появится через пять минут.
— О чем вы разговаривали с Локсли?
— Он предложил мне выпить, я отказалась.
— Простите. Вернемся чуть-чуть назад. Вы сказали, что в холле вас встретил Локсли. Из этого следует, что дверь вы открыли своим ключом?
— Нет. У меня нет ключа. Дверь была не заперта.
— Она обычно бывает незаперта?
— Нет. Как правило, я пользуюсь звонком.
— Интересно. Но Локсли был внизу.
— Да.
— Вас это удивило?
— Признаться, да.
— Вы ничего не спросили у Локсли?
— Конечно, спросила. Хотя я же видела, что перед домом собралось много машин.
— Что вы спросили?
— Какого пола гости.
— У вас были основания задать такой вопрос?
— Нет, Это я просто из женской вредности.
— Дальше.
— Спустился профессор. Сказал, что у него небольшой праздник. Окончание этапа испытаний.
— Вы знаете, что это были за испытания?
— Я не интересуюсь работой профессора. Мне достаточно справиться со своей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131