– Да. Есть тут неподалеку, за пристанью, рыбачья таверна. Называется «Эль Камбиро». Она находится в конце улицы Калле Кордель, там, где та выходит к морю. – Он прищурился и посмотрел на солнце. – Дай мне времени до полуночи, пилото.Такие дела, как ты понимаешь, второпях не делают. На берегу матросы молчаливы, как камень, – он широко ухмыльнулся, – пока выпивка не развяжет им язык, а?
Им пришлось поблуждать, но в конце концов им показали, где находится Пласа дель Пескиса.
Площадь была вымощена ослепительно белым камнем, сверкающим на солнце, как алмаз. В середине ее была густая оливковая рощица, в тени которой журчал маленький источник. Он был заключен в фонтан из серого камня, крупнозернистого, почти как береговой гранит. Фонтан был сделан в форме широкоплечего мужчины с окладистой курчавой бородой и рыбьим хвостом. У него были глубоко посаженные глаза и дугообразные брови. Волосы его были сделаны из раковинок маленьких рачков. За ним поднимался камень – похоже, он от природы был таким, – напоминавший миниатюрное ущелье, из расщелины которого стремительно текла вода, падая на рыбочеловека. Он весь сверкал каплями воды из этой купели.
– Далузийцы религиозный народ, – сказал Мойши Чиизаи, когда она сделала замечание по поводу статуи, – очень подверженный предрассудкам, народным сказкам и мифам.
– Я слышала от ДайСана о шаангсейской КейИро Де, – сказала она, попрежнему рассматривая миниатюрную скульптуру.
– Да, но я думаю, что ее физическое обличье исчезло, хотя ее дух, без сомнения, никогда не оставит Шаангсей.
– Но время движется по кругу, не так ли? Эти создания, – она показала на статую, – или другие, очень на них похожие, могут однажды вернуться.
– Да уж, – криво усмехнулся Мойши. – Но уж точно, что не в наши времена.
Дома вокруг Пласа дель Пескиса были значительно больше и красивее, чем те, что они видели, идя через город, и это придавало площади некое строгое величие, что было несколько необычно для Корруньи.
Вокруг зеленых деревьев в центре площади был! расставлены тут и там скамейки, украшенные завитками кованого железа. На одной из них сидели два старика, маленьких, с обожженной солнцем кожей, и покуривали, лениво беседуя о чемто на солнцепеке. Оба они были в белых льняных одеждах, элегантных и опрятных, словно явились в собрание. Мойши знал, что белое здесь носили люди старшего поколения.
– Нердонаме, сеньорес. Дон жта ла каса делла сеньора СегильясиОривара?
Оба старичка прекратили беседу, подняли на него глаза, оглядев его снизу доверху. Некоторое время они смотрели на Чиизаи, затем снова вернулись к нему. Один из старичков показал на Мойши костлявым пальцем и сказал чтото своему соседу на далузийском диалекте настолько быстро, что Мойши не успел понять, что именно. Второй коротко, но незлобно рассмеялся, склонил набок голову и устремил взгляд синих, как море, глаз на Мойши.
Старичок, который все еще указывал на Мойши, сказал:
– Ты не далузиец. По крайней мере, по крови. – Он постучал пальцем по своему носу. – Я знаю. – Старик загадочно улыбнулся, обнажив желтоватые от курения щербатые зубы. – Ручаюсь, что ты и в щелку пролезешь. Готов биться об заклад, что пролезешь. – Он ткнул пальцем через плечо. – Вон там твой дом. На дальней стороне плошали. – Он снова усмехнулся. – В жизни не так все просто, а? – Его приятель закивал с мудрым видом, хотя тот говорил с Мойши. – Доброго дня вам, сеньор и сеньора. Удачи.
Мойши кивнул, пробормотал чтото на прощание и вместе с Чиизаи вышел из тени деревьев, пересек прокаленную солнцем площадь, прошел мимо шелестящих олив, стрекотанья цикад, мимо чернокрылых маленьких птичек, перелетающих с дерева на дерево, оставив за спиной фонтан и статую.
Он был в шелковой рубахе цвета морской волны с широкими рукавами и в облегающих темносиних штанах, аккуратно заправленных в высокие коричневые моряцкие сапоги. На боку висел в ножнах меч, за широкий кожаный пояс были небрежно заткнуты его парные кинжалы с медными рукоятями. Чиизаи попрежнему была в кирасе, но теперь на ней были обтягивающие штаны цвета бледной морской пены, также заправленные в сапоги. Поверх доспеха она надела свою стеганую шаангсейскую кофту. Ее двойные мечи в ножнах висели на виду.
Дом СегильясовиОривара, стоявший на северной стороне площади, был огромен. Белый, в два этажа. С левой стороны к нему примыкал еще один дом, но справа он выходил на улицу, ведущую к площади. Вдоль нее росли пышные деревья, и за этой зеленой изгородью Мойши мог увидеть только часть дома, заросшую плющом вплоть до верхнего этажа.
Лесенка из твердого дерева и меди, изгибаясь изящно, как лебединая шея, поднималась к высоким двустворчатым дверям на фасаде дома – деревянным, стянутым бронзовыми полосами. Мойши мог поручиться, что эта бронза некогда долго служила на океанской шхуне, и именно морская соль придала ей зеленоватую патину.
Они поднялись по лесенке, и Мойши постучал и дверь. Маленькие балкончики с чугунными перильцами под окнами первого этажа были устроены так, чтобы на них попадал косой свет.
Двери с гулом отворились внутрь. Два невысоких темноволосых далузийца в черных хлопковых робах придерживали створки, но стоявший прямо передними третий был вовсе не далузийцем. Он был высок выше даже, чем Мойши, так что Чиизаи по сравнению с ним казалась вообще крошечной, но для своего роста он был слишком худ. Изможденное лицо было вообще без волос, за исключением жидких черных усиков, жалко свисавших по обе стороны рта. Темные миндалевидные глаза, желтоватая кожа. Высокий лоб его яйцевидной головы выдавался над узкой переносицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89