И к нашим наставникам тоже течет богатство, а их дети тоже платят, чтобы их научили, как вылакать денежек побольше.— А я и не подозревал, что лакаю деньги.Но Элиот так увлекся своими обобщениями, что отвечал отцу как-то бесчувственно, мимоходом:— Оттого, что лакаешь с самого рождения. Такой человек не понимает, когда бедняки про нас говорят: «Вот налакался!», не поймет, если при нем скажут: «Деньги текут рекой». А ведь многие утверждают, что никакого Денежного Потока нет. А я, как их услышу, всегда думаю: «Бог мой, какая наглая ложь, какая безвкусица!»
— Ты меня радуешь — заговорил о хорошем вкусе, — съязвил сенатор.— Неужели ты хочешь, чтобы я снова слушал оперы? Неужели ты хочешь, чтобы я построил образцовый особняк в образцовом поселке и опять ходил на яхте с утра до вечера?— Кому какое дело, чего бы я хотел…— Допустим, что живу я сейчас не в Тадж-Махале. А почему мне жить хорошо, когда другие американцы живут так скверно?— Может быть, перестань они верить во всякую чепуху, вроде твоего Денежного Потока, да возьмись как следует за работу, они и жить стали бы не так скверно.— А если нет Денежного Потока, откуда же ко мне каждый день притекает десять тысяч долларов? Хотя вся моя работа — дремать да почесываться и еще изредка отвечать на телефонные звонки?— Пока еще у нас в Америке каждый может нажить капитал.— Конечно, лишь бы еще смолоду кто-то показал ему, откуда деньги льются рекой, разъяснил, что честным путем ничего не добиться, что настоящую работу лучше послать к чертят, забыть, что каждый должен получать по труду и всякую такую ерундистику, и просто подобраться к Денежному Потоку, «Иди туда, где собрались богачи, заправилы, сказал бы я такому юнцу, поучись у них, как обделывать дела. Они падки на лесть, но и запугать их легко. Ты к ним подольстись как следует или пугни их как следует. И вдруг они безлунной ночью приложат палец к губам — тише, мол, не шуми, и поведут тебя во тьме ночной к самому широкому, самому глубокому Денежному Потоку в истории Человечества. И тебе укажут, где твое место на берегу, и выдадут тебе персональный черпак — черпай себе вволю, лакай вовсю, только не хлюпай слишком громко, чтобы бедняки не услыхали…»
Сенатор крепко выругался.— Что ты, отец, зачем ты так? — Голос Элиота прозвучал очень ласково.Сенатор выругался еще крепче.— Почему в наших разговорах каждый раз возникает такая горечь , такая напряженность? Я так тебя люблю.— Ты похож на человека, который встал бы на углу с роликом туалетной бумаги, где на каждом квадратике написано: «Я вас люблю». И всякому, кто бы ни прошел, выдавал бы такой квадратик с надписью. Не нужна мне твоя туалетная бумажка.— Не понимаю, какое тут сходство с туалетной бумагой?— Пока ты не бросишь пить, ты вообще ничего не поймешь. — Голос сенатора дрогнул: — Передаю трубку твоей жене. Ты понимаешь, что ты ее потерял? Понимаешь, какой она была прекрасной женой?
— Элиот?.. — испуганно, чуть слышно окликнула его Сильвия.Бедняжка весила не больше, чем подвенечная фата.— Сильвия. — Голос звучал суховато, твердо, без волнения. Элиот писал ей тысячу раз, звонил без конца. И сейчас она с ним впервые заговорила.— Я… я понимаю, что вела себя нехорошо.— Зато вполне по-человечески.— А разве я могла иначе?— Нет.— А кто мог бы?— Насколько я понимаю, никто.— Элиот…— Да?— Как… как они все?— Здесь?— Везде.— Прекрасно.— Я рада.Пауза…— Если я начну расспрашивать про… про кого-нибудь, я заплачу.— Не спрашивай.— У кого-то родился ребенок?— Не спрашивай.— Ты, кажется, сказал отцу, что кто-то родил.— Не спрашивай.— У кого ребенок, Элиот? Скажи, я хочу знать.— О господи боже, не спрашивай.— Скажи, скажи мне!— У Мэри Моди.— Близнецы?— Ну конечно.И тут Элиот выдал себя с головой: он явно не питал никаких иллюзий насчет тех, кому посвятил свою жизнь.— И вырастут они, наверное, поджигателями, — добавил он, так как семейство Моди славилось не только частым рождением близнецов, но и преступными поджогами.— А малыши славные?— Да я их не видел, — сказал Элиот раздраженным тоном, которым он не говорил с ней при других.— А ты им уже послал подарок?— С чего ты взяла, что я все еще рассылаю подарки? — Речь шла о том, что Элиот обычно посылал в подарок каждому новорожденному в округе акцию одной из своих машиностроительных компаний.— Разве ты больше ничего не посылаешь?— Ну посылаю, посылаю. — По его тону было слышно, как ему это осточертело.— Голос у тебя усталый.— Телефон плохо работает.— Расскажи, какие у тебя новости?— Моя жена по совету врачей разводится со мной.— Неужели нельзя обойти эту новость?Сильвия не шутила, горечь звучала в ее голосе: зачем касаться этой трагедии? Не надо было обсуждать.— Топ-топ, обошли, — равнодушно сказал Элиот.Элиот отпил глоток «Южной услады», но не насладился, а закашлялся.Закашлялся и его отец. Это было случайное совпадение: отец с сыном, оба безутешные, оба — неудачники, одновременно раскашлялись. Кашель услыхала не только Сильвия, но и Норман Мушари. Мушари, незаметно выскользнув из гостиной, нашел отводную трубку в кабинете сенатора, и уши у него так и горели, когда он подслушивал разговор с Элиотом.— Что ж, мне, наверное, пора проститься с тобой, — виновато сказала Сильвия. Лицо у нее было залито слезами.— Это уж пусть решает твой врач.— Передай — передай всем привет.— Непременно, непременно!— Скажи, что я постоянно вижу их во сне.— Это для них большая честь.— Поздравь Мэри Моди с рождением близнецов.— Обязательно. Завтра буду их крестить.— Крестить? — Этого Сильвия не ожидала.У Мушари забегали глаза.— Я… я не знала, что ты… что ты этим занимаешься, — опасливо проговорила Сильвия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53