Кроме того, он сотрудничает в батумской газете «Трудовой Батум», а
приехав в Тбилиси, пытается за короткий срок улучшить выпуски газеты «Гу
док Закавказья».
Помимо утомительной газетной работы, К. Паустовский настойчиво готовит
себя к писательству. Рукопись романа «Мертвая зыбь» (в последующем «Рома
нтики») дополняется новыми страницами, на новом материале рождаются пер
вые его рассказы: «Лихорадка», «Этикетки для колониальных товаров», «Кон
церт в Вардэ», «Соус керри»… По возвращении в Москву эти рассказы лягут в
основу первых книг Паустовского.
Многие возникшие в 1922Ц 1923 годы знакомства, симпатии и антипатии отца налож
или отпечаток на его дальнейшую жизнь и творчество.
Мне хотелось бы сейчас остановиться, хотя бы вкратце, на одном из таких зн
акомств.
В Тбилиси произошла романтическая встреча моего отца с молодой художни
цей Валерией. Через десять лет родители расстанутся, а второй женой отца
станет эта женщина. В «Броске на юг» она фигурирует под именем Мария. Подр
обнее об этих драматических переплетениях судеб я расскажу позже, в конц
е книги.
Отдельного разговора заслуживает и тема Петра Петровича Шмидта в творч
естве Паустовского. К этой легендарной личности, замусоренной советски
ми штампами, Паустовского влекло на протяжении всей его жизни.
Еще в сентябре 1917 года в еженедельнике «Народный вестник» появился небол
ьшой очерк двадцатипятилетнего журналиста «Лейтенант Шмидт». Очерк со
стоял из трех эскизов: впечатления от острова Березань, места казни Шмид
та, описания прохладного летнего дня в затерянном уезде Орловской губер
нии, когда автора «словно острой бритвой полоснуло по сердцу», так как в а
льбоме с открытками он увидел фотографию Шмидта и рядом «его Клятву». Он
пишет: «…Гудели под ветром сосновые леса. Хотелось думать о нем, о человек
е, создавшем из своей жизни одну из самых сильных и печальных легенд». И, н
аконец, третий эскиз Ц Севастополь 1916 года. «Тогда я понял, что Шмидт Ц эт
о человек, рожденный и воспитанный морем. Море приучает глаза к широким г
оризонтам и приучает ум к смелым и свободным построениям…»
Так все эскизы объединены образом человека, моряка, уверенного, как упом
инает отец, что он принимает смерть у пограничного столба «между рабской
и свободной Россией». И который «перед смертью так трогательно и просто
вспомнил Христа».
В этом раннем очерке угадываются черты и зрелого Паустовского.
Вторым обращением к Шмидту стал рассказ «Три страницы». Он был опубликов
ан в журнале «Рупор» в конце 1925 года. Наиболее объемно фигура Шмидта выпис
ана Паустовским в повести «Черное море» (1936 год), в конце тридцатых годов по
заказу Театра имени Вахтангова работает над пьесой о Шмидте.
К разговору об этом я еще вернусь…
Вадим Паустовский

Короткое объяснение

Эта книга Ц пятая по счету из автобиографического цикла «Повесть о жизн
и». В ней мне пришлось «по ходу пьесы» отойти от России и перенести действ
ие на крайний юг Ц на Кавказ и в Закавказье.
Снова я попал в края, где только что установилась Советская власть. Так сл
училось, что все время я с большими перерывами догонял движение революци
и на юг. По этой причине ее развитие представляло для меня не прямую линию
, а причудливые петли и возвраты. Пережитое год назад возвращалось, но в ин
ом виде и с разными добавочными событиями.
Я оторвался от России почти на два года. Но не жалею об этом: я многое за это
время узнал.
Событий и людей в книге много, но все же гораздо меньше, чем было в действи
тельности.
По довольно разумным законам драматургии пьесы обычно делятся на неско
лько точных частей.
Вначале Ц экспозиция, то есть введение читателя и зрителя в круг людей, с
обытий и пейзажа. Затем Ц развитие действия, после чего наступает кульм
инация Ц высший подъем, взрыв, самая напряженная часть пьесы. Тогда зрит
ели начинают волноваться, привстают в креслах и даже вскрикивают.
В кино типичнейший пример кульминации Ц это погоня. Эти бешено скачущие
всадники (чтобы убить врага или спасти любимую девушку) обошлись мирной,
в особенности юной части человечества, довольно дорого и истрепали уйму
нервов.
К сожалению, мы не знаем, как измеряется истрёпанность нервов. В наш нерви
ческий век наука еще не дошла до того, чтобы найти способы этого измерени
я.
Подлинная жизнь, описанная мною, как это ни кажется странным, сама по себе
сложилась в те годы по законам драматургии.
Первая книга («Далекие годы») может быть названа экспозицией, нетороплив
ым введeнием к повествованию; вторая («Беспокойная юность») дает развити
е действия; третья и четвертая («Начало неведомого века» и «Время больши
х ожиданий») соответствуют наибольшему напряжению, а пятая («Бросок на ю
г») приносит с собой некоторую разрядку. Это всегда происходит и в пьесах.
Драматург делает разрядку, чтобы зритель немного отдохнул. А затем подхо
дит закономерный конец.
Здесь сама жизнь устроила разрядку, некоторое отступление от основной т
емы. Она перенесла автора на Кавказ с его пестротой событий, людей и приро
ды и, кроме того, наполнила жизнь южным жизнелюбием и юмором. На юге он не и
ссякает ни при каких обстоятельствах и не отступает ни перед чем.
Конст. Паустовский

Благодарность читателю

Эту книгу я хочу начать с благодарности одному из читателей Ц отставном
у капитану первого ранга А. И. Малову, живущему в Севастополе.
Капитан Малов проверил в предыдущей автобиографической повести «Время
больших ожиданий» все, что имело хотя бы косвенное отношение к морю, и при
слал мне несколько замечаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15