Вытянувшись во весь рост, она едва смогла бы достать до плеч существа. Кончиками пальцев она прикоснулась к железной груди. Та оказалась гладкой на ощупь и чуть теплой, металлической, но живой. Она позволила ладони задержаться на рельефных мышцах.
В сравнении с гигантом адвокат Ватек казался поистине жалким.
Существо заключило ее в объятия. Когда гигант поднял ее, Кристабель захлестнула волна приятного страха. Это создание могло без всяких усилий раздавить ее. Она обхватила его за шею и обмякла в его руках. Ощущая под забралом мужчину, она чувствовала, как голубое сияние затягивает ее.
Спустя мгновение он осторожно опустил ее на землю и, протиснувшись мимо, продолжил свой путь. Кристабель смотрела в защищенную доспехами спину, пока гигант не свернул за угол. Она вдруг поняла, что сердце ее едва не остановилось. Ей сделалось дурно, но она поборола слабость. Тело ее еще трепетало от удовольствия, вспоминая прикосновения незнакомца.
Она не могла поддаться своим женским чувствам. Менее осторожно, чем прежде, она зашагала по коридорам к комнатам доктора. Ей хотелось покончить со всем этим.
Доктор Вальдемар порой допоздна работал в своей лаборатории, перегоняя настои, которые все эти годы поддерживали жизнь в Старом Мельмоте. Его всегда можно было отыскать среди булькающих реторт и курящихся дымом тиглей. Покончив с ним, она устроит пожар, и никто ничего не заподозрит. Все вещества и реактивы, с которыми он забавляется, опасны. В его комнатах уже не единожды гремели взрывы.
Дверь в комнату доктора была открыта. Кристабель приготовила удавку и проскользнула внутрь. В комнате горел камин, дрова в нем прогорели уже до углей, освещающих комнату оранжевыми сполохами. Кресло было развернуто к огню, над его спинкой виднелась лысина доктора Вальдемара. Он уставился на горячие уголья.
Кристабель на цыпочках прокралась через комнату и одним стремительным движением обвила удавку вокруг шеи доктора. Она туго затянула петлю, чувствуя проволоку сквозь перчатки и стараясь выдавить из доктора жизнь.
Он не сопротивлялся.
И она тут же поняла почему. Доктор Вальдемар был привязан к креслу и придвинут вплотную к огню. Ноги его затолкали в камин, когда пламя еще горело высоко. Теперь его башмаки и брюки частично сгорели, а почерневшие ноги оканчивались круглыми головешками на месте ступней.
Голова доктора перекатилась в ее петле, и она увидела, что его рот набит листами пергамента. Во лбу сияли три металлические бляшки. Это были шляпки гвоздей.
«Проклятие, – подумала она. – Близнецы побывали здесь первыми!»
16
– Ты слышишь?
– Что?
Кто-то пел. Печальную, западающую в душу погрев бальную песнь без слов. Клозовски знал, что ему никогда не забыть ее.
– Это.
– Не обращай внимания, – сказал он ей. – У нас есть другие заботы.
Мелодия звучала далеко, но становилась все громче.
– Но…
Он поцеловал ее и прижал ее голову к подушке.
– Послушай, Антония. У меня есть план. Мы остаемся здесь и славно проводим ночь. Завтра, когда буря утихнет, мы можем встать пораньше, раздобыть какую-нибудь одежду и без оглядки бежать отсюда.
Антония кивнула, и его рука скользнула ей между ног и принялась дразняще ласкать ее. Она закусила губу и прикрыла глаза, отвечая на его прикосновения.
Теперь уже казалось, что поет целый хор.
Клозовски поцеловал ее в плечо и попытался выбросить песню из головы. Безуспешно.
Антония села.
– Мы не сможем. Не вышло.
– Мы должны найти это.
– По-моему, очень глупая идея.
Она уже вылезла из койки и натягивала ночную сорочку. Клозовски стало зябко.
Он поднялся, закутался в облачение и огляделся в поисках оружия. Возможно, он сумел бы разбить кому-нибудь череп тазом, но разгуливать с ним едва ли будет удобно.
Он попытался открыть дверь. Она была закрыта на засов снаружи.
– Мы заперты, – с облегчением сообщил он. Антония отворила зеркало.
– Вовсе нет. Там туннели и лестницы. Я видела, когда шла сюда.
Она взяла свечу и шагнула в проход. В его обители вдруг стало совсем темно. Он услышал, как тихонько позвякивают колокольчики на ее браслетах.
– Пошли.
Он на ощупь натянул башмаки и двинулся следом.
17
Женевьева услышала стук в дверь и топот маленьких ног. Она знала, что это близнецы играют в игру под названием «постучать и убежать». Она не стала открывать дверь. Это лишь раззадорило бы их.
Она сидела впотьмах и слушала. Вот снова явилась Стенающая Аббатиса, вновь и вновь кающаяся в том, что задушила своего новорожденного сына, плод ее неосмотрительной связи с карликом-магом. Предполагалось, что всю семью похоронили под одной из стен восточного крыла.
Ее отец все еще не вернулся на портрет.
Раздался скрип. Дверь слегка выгнулась, будто на нее навалилось что-то тяжелое. Зная, что будет жалеть об этом, Женевьева подошла, отперла замок и открыла дверь. Ее посетитель упал на колени, потом растянулся ничком на ковре у ее ног. По одежде она узнала адвоката Ватека.
Но куда делась его голова?
18
Александр последовал за ней, но его это вовсе не радовало.
Должно быть, здесь целая система туннелей, на манер гномьих лабиринтов под многими городами Империи. Они продолжали продираться сквозь отяжелевшие от пыли слои паутины, давя валяющиеся под ногами древние кости. Слышно было, как в темноте шмыгают крысы.
И все равно они не могли определить, откуда доносится пение.
– Странно, – сказала Антония, стряхивая с руки паутину. – Паутины много, а пауков нет совсем.
– Не люблю пауков, – пропыхтел Александр.
– А кто любит?
– Кристабель Удольфо?
– Может быть, – рассмеялась Антония.
Она потерла паутину между указательным и большим пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75