– Вы не поступите так жестоко. Удивляюсь, как вы терпите рядом с собой эту старую злобную каргу! Она рыскает по гостинице с мрачной физиономией, как ворона в поисках падали. Эта женщина что, никогда не улыбается?– Она улыбается только моей матери. Она была няней со дня рождения матери и очень любит ее. Во дворце я ее почти не вижу. – Жюльетта не смотрела на Жан-Марка. – Маргарите не нравится здесь, но королева сочла нужным отослать ее назад в гостиницу, чтобы присматривать за мной, пока я ухаживаю за вами.– Очень достойно. Впрочем, в этом нет необходимости. Вы едва вышли из детского возраста.Жюльетта не спорила, хотя и не могла вспомнить, когда считала себя маленькой, и совсем не как на ребенка он смотрел на нее несколько минут назад.– Королева верит в благоразумие.Жан-Марк поднял брови.– Так и есть, – настаивала Жюльетта. – Не считайте правдой то, что пишут о ней в этих ужасных памфлетах. Она добрая, хорошая мать и…– Нелепо экстравагантна и расточительна.– Она ничего не понимает в деньгах.– Тогда ей следовало бы научиться. Страна на грани банкротства, а она разыгрывает пастушку в своем сказочном саду в Версале.– Она пожертвовала личными расходами и дала деньги в помощь голодающим. – Жюльетта положила кисть и повернулась к Жан-Марку. – Вы ее не знаете. Она подарила мне краски, пригласила ко мне в учителя известную художницу. Она добрая, говорю вам.– Не будем спорить. – Жан-Марк, прищурившись, смотрел на пылающее лицо девушки. – У меня такое чувство, что, скажи я еще что-нибудь о ее возвышенном величестве, вы всадите мне кинжал в другое плечо.– Вы сами убедитесь, узнав ее в Версале, – убежденно сказала Жюльетта. – Она не такая, какой ее изображают.– Для вас, возможно, и нет. – Жан-Марк поднял руку, предупреждая возражения Жюльетты. – Вы считаете, что я смогу судить сам тогда, когда меня допустят к ее августейшему величеству?Жюльетта нахмурилась.– Она как бабочка, что всегда жила в саду, утопающем в цветах. Вы не станете ждать от бабочки, чтобы она разбиралась в деньгах.– Но бабочка стала королевой величайшей страны в Европе, а это ко многому обязывает, – мягко заметил Жан-Марк.– И все же вы, не раздумывая, собираетесь обратиться к ней с просьбой, как все остальные в мире. Чего вы от нее хотите?– Танцующий ветер.Жюльетта изумленно воззрилась на Жан-Марка.– Она никогда вам его не отдаст. Только не эту статуэтку.– Посмотрим. – И Жан-Марк заговорил о другом:– Вы не натравите на меня вашу Маргариту. Я попросил завтра привезти из Парижа мою кузину Катрин Вазаро. Возможно, она с большим пониманием отнесется к хандре бедного раненого мужчины.Жюльетта замерла.– Ваша кузина?Жан-Марк кивнул.– Дальняя родственнице и подопечная моего отца. Племянник Филипп сопровождал ее из моего дома в Марселе, и вчера я получил известие, что они прибыли в Париж. – Он дразняще улыбнулся. – Катрин – сама мягкость и доброта. Не то что вы.Жюльетта представила себе женщину, такую же высокую и пышную, как служанка в гостинице, с ореолом волос вокруг прелестной головки. Эта мысль больно кольнула ее завистью, что само по себе озадачивало. Какое дело Жюльетте до незнакомой исполненной добродетели Катрин!– Тогда я оставлю вас вашей нежной Катрин и сразу вернусь в Версаль.– Полагаю, что нет. Катрин такое хрупкое создание, что я сомневаюсь, чтобы от нее был прок. – И Жан-Марк негромко прибавил:– Вы ведь не оставите меня, пока я по-прежнему в вас нуждаюсь и не могу покинуть гостиницу?Он смотрел на Жюльетту с той редкой ослепительной улыбкой, которой ей так не хватало все эти последние дни. И она почувствовала, как тает ее строптивость.– Нет, я вас не оставлю… если я вам действительно нужна.– Нужны. А теперь идите сюда и сыграйте со мной в «фараон».Жюльетта ощущала почти собственническое сожаление. Такое же чувство она испытывала при мысли о разлуке с Людовиком-Карлом после болезни. Жан-Марк столько дней принадлежал ей одной, а теперь ей придется отпустить его. Это нечестно, что… О чем она только думает? Да она будет рада избавиться от его общества. Тогда она сможет писать, не прерываясь.И все же она уделит Жан-Марку больше внимания в этот последний вечер. Жюльетта быстро подошла к кровати.– Я сыграю с вами одну-две партии до ужина. – Она села на стул и потянулась за колодой карт на столе. – Вы должны понять: я уступила вам потому, что устала писать и мне хочется поиграть.Его внимательный взгляд испытующе впился в лицо девушки, нежная улыбка тронула его губы.– Я все понимаю, малышка. Ваши мотивы мне совершенно ясны. * * * Пресвятая Матерь Божья, она не могла вздохнуть!Катрин Вазаро откинулась на подушки экипажа. И почему она была так глупа? Она могла бы возразить, когда ее затягивали в корсет, но ей хотелось выглядеть такой же изящной, как дамы, которыми обычно восхищался Филипп. А теперь она не могла… дышать.– Что вас так беспокоит, Катрин? – ласково спросил Филипп Андреас. – В письме Жан-Марка говорится, что он вне опасности и быстро поправляется.Катрин сделала попытку улыбнуться.– Я знаю, что с ним все будет хорошо. Жан-Марк такой… неуязвимый.Глаза Филиппа блеснули.– Поэтому вы и ходите вокруг него на цыпочках и глаза у вас становятся как фарфоровые блюдца?– Я и правда нервничаю в его присутствии. – Катрин поспешно добавила:– Но вообще-то он исключительно предупредителен со мной. Никто не мог бы быть добрее.– И моя ничтожная персона? Быстро же вы меня вычеркнули, мадемуазель Катрин.– О нет. Я не хотела сказать, что вы… – Катрин запнулась, увидев, что Филипп откинул голову и расхохотался. Неудивительно, что он поддразнивает ее, обращается с ней со снисходительной веселостью, раз она ведет себя, как наивная дура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24