— Святая Фатима! — Режиссер телевизионной программы «Хроники Матернального Совета» Далила Мейн уже второй раз за сегодняшнее утро споткнулась о сетевой кабель. — Я же просила проложить провода в-д-о-л-ь стены, а не бросать их где попало! Чем ты занимаешься, Хельга?Исполняющая обязанности ответственного редактора была сверх обычного озабочена и явно скрывала какое-то — немало досаждавшее ей — внутреннее напряжение.— Борюсь как могу с этим барахлом! — Атлетически сложенная блондинка легким движением руки отодвинула мощную стационарную телекамеру и отпихнула ногой к стене жгут переплетенных проводов, опутавших комнату. — Ты лучше скажи, как пойдет передача, в записи или в живую? Антенну будем подключать? Или о нас просто позабыли?Далила возмущенно встряхнула плечами:— Если бы я знала точно! Через десять минут начало заседания, а они, — она ткнула пальцем куда-то в потолок, — еще не удосужились решить.— Значит, в записи. — Хельга равнодушно и чуть огорченно переключила тумблер коммутатора в верхнее положение. — А что говорит Марджана? Когда не надо — спасенья от нее нет, а сейчас вот, как назло, неизвестно где черти носят нашу цензоршу...— Она сама ничего не знает точно. Я только что с ней столкнулась на лестнице, — наверное, побежала в Секретариат, получать инструкции.Ситуация была не слишком типичной, и обе ответственные за программу специалистки начинали «заводиться».— Вот уж зараза так зараза! — констатировала всем хорошо известный факт Хельга. — Не приведи Господи! То ей не так, это ей не нравится... Это вырежьте, то переснимите. Уж на что терпением Бог меня не обидел, но и я иногда дурею от ее указаний.— Тогда представь, каково мне — с моим-то характером, — поддержала ее Далила. — Откуда они только набирают таких язв в свой Цензурный комитет?Операторша выразила мнение, что таких язв выращивают специально — в спецпитомнике.— Ну ты, потише там насчет питомника, а то загремишь куда следует...— Ерунда, — операторша лениво перекинула за другую щеку жевательную резинку и начала отрабатывать крупный план на пустой пока еще трибуне президиума. — У меня генератор сейчас тестовый сигнал такой мощности гонит, что любой «жучок» забьет. И потом... — она запнулась на полуслове, краем глаза успев заметить входящую начальницу.Та с порога посыпала ценными указаниями:— Сестра Ландскрун, живо подключайте антенну! Первая часть передачи пойдет сразу в эфир, а потом — строго по моему сигналу — врубите новости, а камера начнет работать на запись. Смонтируем позже. Я скажу как.— Не поняла... — Режиссер даже не пыталась скрыть своего удивления. — Мы так еще не работали.— Это приказ Председательницы. Слушайте сценарий. Первой будет выступать Леди Халимат. Ее речь идет в живую. Потом — ответное слово Эльсбет. — Далила автоматически отметила, что цензорша пропустила обязательное для лиц такого ранга «Леди...». — У руководства есть мнение, что зрителям слышать ответ Серебряной Бетти не обязательно.Тут уж полезли глаза на лоб у ничему не удивляющейся сестры Ландскрун. Первый раз за почти трехлетний срок совместной работы они с Далилой слышали, чтобы всегда подобострастная с начальством и обладавшая виртуозной способностью в любых обстоятельствах держать нос по ветру цензорша так фамильярно отозвалась об одной из Трех Леди. Они многозначительно переглянулись. По всему было видно — в верхних эшелонах власти Химеры заваривалась крутая каша интриг.Раздался зуммер начала съемки, и очнувшаяся Хельга навела камеру на выходящих из-за кулис к президиуму Трех Великих Матерей.Странное это было зрелище. И непривычное. Хотя бы потому, что старшая из них, которую сестры привыкли видеть всегда гордо выпрямленной, на этот раз сидела в инвалидной коляске. Коляску толкала перед собой Второй Секретарь Матернальной канцелярии, больше известная под прозвищем Рыжая Лиза. Необычным был и наряд леди Эльсбет, сменившей на этот раз ее любимое длинное серебристое платье на зеленый комбинезон времен Первой Освободительной.Да и с Леди Халимат тоже что-то явно произошло — это было видно по ее слегка растерянному лицу и тяжелой походке.Поэтому без лишних слов, еще до энергичного кивка Марджаны, Хельга ловко перевела камеру на средний план, а потом пустила панораму рядовых членов Матернального Совета. Руководство сегодня явно было не в ударе и фотогеничностью не блистало.Как только Леди Халимат начала свою речь, и Далила, и наблюдавшие трансляцию телезрительницы узнали интонации Железной Старухи. Это был ее стиль, ее манера: Халимат всего лишь повторяла чужие мысли. И от того, что привычные по прежним речам и выступлениям фразы на этот раз исходили из уст другого человека, пусть и члена Триумвирата, делало их немного фальшивыми. А уж сам смысл речи был и вовсе непонятен. Ибо, хотя общие пассажи выступления — о необходимости укрепления единства перед лицом скрытой агрессии остального мира, об угрозе морального разложения и предательстве интересов Химеры — сестры слышали не раз до этого, сам предмет обвинения был весьма непривычен. В этот раз Леди Халимат ясно и недвусмысленно давала сидящим в зале понять, что вышеназванное предательство свило себе гнездо именно в стенах высокого Собрания и даже более того — в самом Триумвирате.А остальное мог вычислить и олигофрен. Если обвинение произносит Леди Халимат — правая рука Старухи, и притом ее словами, то объектом его может быть только один человек. Тот, что сидит сейчас с внешне спокойным лицом в овеянной романтикой давних битв военной форме и, словно бы не замечая сгустившихся над головой туч, с показным интересом слушает докладчицу, делая заметки в своем блокноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97