— Но я не вижу абсолютно никакой причины, ради которой он, умный и расчётливый, ввязался бы в эту глупую историю. Зачем ему это? Такой риск, такие хлопоты, столько опасностей — и ради чего? Денег у него и так куры не клюют. А если даже Гавел и ввязался, то как вы объясните деятельность благородного Вишневского? Здоровая конкуренция?— Надо различать две стороны афёры, — вдруг сказал майор, напряжённо вглядываясь в какую-то точку за моей спиной. — Одна охватывает чёрный рынок и его деятелей, другая крутится вокруг вас. Где-то они сходятся, стыкуются, так сказать. Я твёрдо уверен, мне вы не сказали правды, что-то скрываете, готов даже допустить — скрываете неумышленно. Рассказали вы порядочно, благодаря вам для меня многое прояснилось. Что ж, подожду, может, припомните и остальное. И очень просил бы сделать это поскорее. А сейчас я спущусь вместе с вами за запиской.Я ничего не ответила, неприятно удивлённая излишней проницательностью майора. Мы спустились к машине, и мне удалось разыскать в бардачке донос на Рябого. Записка даже не очень помялась. На вопрос, какого числа её воткнули за «дворник» на ветровом стекле, я смогла ответить довольно точно: на следующий день после того, как Павел вывихнул ногу. Павел получил бюллетень на три дня, так что дату легко установить у него на работе. Майора такая информация как будто удовлетворила. * * * Не успела я упорядочить мысли после интересного разговора с майором, как на следующий день позвонил Лёлик.— Слушай! — В трубке метался его полный панического страха голос. — Слушай, случилось такое… Такое страшное… я… Я получил… Я сегодня получил…— По морде? — не выдержала я.— Что? Нет, не по морде. Слушай…— Да слушаю же!Лёлик безуспешно пытался справиться с охватившим его ужасом и в то же время информировать о нем в законспирированной форме. Его драматический, прерывистый шёпот и не совсем исправный телефон делали нашу беседу весьма тягостной.— Может, это… утка, ты как… думаешь? Хотят меня разыграть? — допытывался он.Я не расслышала толком, но из того, что он мне сказал, живо представила себе смертельно перепуганного, взъерошенного Лёлика с живой взъерошенной уткой в руках.— А утка какая? — пыталась я уточнить и хоть что-то понять.— Заказная, — замогильным голосом ответил Лёлик.Услышав такое, я утвердилась в мысли, что Лёлик явно не в себе. Поэтому больше не стала ни о чем спрашивать, на всякий случай только предупредила:— Учти, я её щипать и потрошить не буду, так что на это не рассчитывай.Кажется, Лёлик был так же ошарашен, как и я.— Что? Кого щипать? Зачем её щипать? Как это… Я не понимаю…— Я говорю, что не собираюсь щипать твою утку.— Какую утку?Боже, пошли мне терпения!— Ты же сам только что сказал, что получил заказную утку. Неужели живую?— Да нет, почему живую? Мёртвую! То есть не очень… Запечатанную. То есть не то… Слушай, может, я лучше приеду к тебе?При мысли, что ко мне домой явится не совсем нормальный Лёлик с какой-то странной птицей, стало не по себе. Лучше не рисковать.— Пожалуй, лучше я сама приеду к тебе! — твёрдо сказала я. — Ты из дому говоришь?— Что ты! Как можно? Я говорю из… из этой… ну, из конуры.— Откуда?!— Тише, не кричи так! Я специально звоню из ко… то есть будки.— Но домой-то ты вернёшься?— Не знаю… Вернусь, наверное… Ну да, вернусь, конечно.— А где ты сейчас?— Я же сказал — в ко… то есть в будке.— Это я уже поняла, господи боже мой! А где твоя конура… Тьфу! Где твоя будка находится?— На улице.Не надо нервничать, не надо на него кричать. Он и так чем-то расстроен. Попробую говорить с ним спокойно и ласково.— На улице, хорошо. А на какой?— Когда тут целых две улицы…— На перекрёстке, что ли?— На пере… Нет, до перекрёстка ещё немного…— Очень хорошо, значит, не на самом перекрёстке. Тогда на какой улице?— На… ну… на… как её… улица Круча.— Вот, молодец, улица Круча. Значит, недалеко от твоего дома?— Нет, близко. Я звоню из ближайшей будки. Выбежал на улицу и звоню. Сейчас вернусь домой.— Замечательно. Я буду у тебя через пятнадцать минут. Иди домой и жди меня. Никуда не выходи. Пока!— Пока! — слабым, как эхо, голосом отозвался Лёлик, видимо совершенно не способный самостоятельно что-либо предпринять.Наверное, все время, пока я ехала, он ждал меня под дверью, потому что распахнул её, прежде чем я сняла палец со звонка.— Так что же ты получил? — уже с порога спросила я.— Ти-и-ше! — нервно прошипел Лёлик. — Я ничего не понимаю и теперь не знаю, как быть. Вот, получил бандероль, распечатал — и видишь… Может, это шутка, ты как думаешь?Войдя в комнату, я увидела на столе довольно большой разорванный конверт, из которого высовывалась толстая пачка стодолларовых банкнотов. Настроившись на утку или какую-то другую домашнюю птицу, я в первый момент ничего не поняла, безмолвно переводя взгляд с Лёлика на доллары и обратно.— Что это значит? Ты нашёл свои доллары?— Как это нашёл? Ничего я не нашёл, и вовсе я их не нашёл, — волновался Лёлик. — Где я их мог найти? Это пришло по почте. То есть нет… не так… по почте пришло извещение, домой пришло, понимаешь? Я пошёл на почту, а там получил это! На почте? Понимаешь?— Сегодня?— Сегодня.Я молчала, а Лёлик смотрел на меня, как на редкость непонятливый баран на какие-то потрясающе новые ворота.— Кофе бы сделал, что ли, — наконец сказала я. — Мне надо подумать.Не сводя глаз с разорванного конверта, я присела на диван, а Лёлик послушно протопал на кухню. Надо отдать ему должное, возился он не так уж долго, но я успела прийти к решению и, когда он появился с кофе, сказала:— Избави тебя бог прикасаться к этому. Запомни: ни под каким видом не смей больше к этому прикасаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89