Если в этом языке существует Schokoladengugelhupf… Мне вообще-то больше нравится Schnittbrot».«По-моему, это просто хлеб, порезанный на куски. Замечательный язык, правда?»«Сегодня начинаю его учить. Хорошо бы здесь был книжный магазин, но его нет, у тебя нет учебника?»«Только разговорник. Обожаю разговорники. Им кажется, что человек может захотеть сказать такое… Это, как греческий в школе.Помню, первая фраза, которую я выучил, была: «Она несла в корзине кости». Мне до сих пор интересно чьи и зачем».«Но ты же видишь, что фраза в результате засела у тебя в голове, для этого учебники и пишут».«Ну да, это единственная фраза по-гречески, которую я помню, причем необыкновенно полезная. А в немецком разговорнике самая лучшая фраза – в разделе „Воздушное путешествие“. Откройте, пожалуйста, окна. Честное слово».«Доброе утро», – раздался голос Льюиса прямо за нашей спиной. Опять он двигался очень тихо, хотя и оделся уже поприличнее. Но еще не как мой муж, все тот же профессионально незаметный и анонимный мистер Ли Элиот. Всем, кто приобрел привычку подкрадываться, советую от нее избавиться. Не собираюсь умирать от сердечного приступа.Я сказала: «Доброе утро», – а сама думала, сразу ему сообщить, что Тим все знает, или потом. Но Тимоти был профессионален, я не успела.«Привет, доброе утро, мистер Элиот. Вы еще не уехали?»«Слишком рано для меня. Последние фургоны отъехали около пяти, я их даже не слышал».«Вы, наверное, очень крепко спите, – сказал Тим жизнерадостно. – В деревне, должно быть, очень шумно, неужели это Вам не мешало?»«Нет, спасибо. У меня была прекрасная ночь, намного лучше, чем я ожидал».Я быстро отправила Тима за булочками и попросила Льюиса выбирать слова, потому что мальчик все знает. Пришлось ему сказать, потому что он все видел.«Теряю квалификацию, – сказал он жизнерадостно. – Ну и что он знает?»«Только кто ты. Он считает, что это тайное коммерческое задание для места твоей основной работы. Можно я скажу ему, что ты велел мне быть в контакте с цирком?»«Почему бы и нет? Скажи, что фирме нужно больше деталей о смерти Денвера, а я попозже, возможно, опять появлюсь. Это, в конце концов, чистая правда. Все остальные вопросы – ко мне. А сейчас я уезжаю». И он кивнул в сторону желтовато-коричневого Вольво, облезлого, но все равно по виду мощного.«А зачем вам столько еды, ехать ведь недалеко?.. Перестань на меня так смотреть, моя хорошая».«Почему? Имею право! А далеко до Хохенвальда? Сколько вообще цирк проезжает в день?»«Тридцать-сорок миль. До Хохенвальда пятьдесят километров, у вас будет приятное путешествие по красивой местности. Позавтракайте в Линденбауме и наслаждайтесь жизнью».Когда Тим выскочил из магазина с руками, полными пакетов, мистер Элиот подробно объяснял мне путь, рисовал карту на старом конверте. Адрес на нем: Lee Elliott, Esq., с/о Kalkenbrunner Fertilizer Company, Meerstrasse, Vienna. Потом он попрощался, передал привет Аннализе, и мы уехали.Первый раз после встречи на веранде мы с Тимом могли поговорить свободно. Завтрак в гостинице был общественным мероприятием, к тому же преданные официантки следили за каждым движением Тима. Отличная дорога, полная идиллия, солнце отбрасывало голубые тени, а обочины заросли жимолостью и белым вьюнком.Я начала объяснять Тиму, что мне велел Льюис.«Он хочет, чтобы я выступала как ветеринар или просто друг, никаких расспросов и детективной работы… Не играй в Арчи Гудвина! Может, ты и не хочешь принимать участие? Я-то просто счастлива дожидаться Льюиса здесь, да еще и помочь ему, может быть, немного. И я хочу присмотреть за старым конем. Но если ты хочешь уехать…»Его протесты были беспредельно убедительны и продолжались до тех пор, пока мы не догнали телегу с сеном. Она была огромная, очень высоко и тяжело нагруженная, деревянные колеса скрипели за спинами двух трудолюбивых гнедых лошадей. Дорога узкая, с обеих сторон кусты. Когда мы с большим усилием и трехсантиметровым запасом миновали телегу, Тим сказал:«Может, ты все-таки сможешь временно посуществовать в моем обществе?»«Боюсь, что во многих случаях не могу существовать без твоего общества».Скоро мы въехали в Хохенвальд.Это – деревня еще меньше Оберхаузена в миле от главной дороги. Несколько домов, церковь, крытая дранкой, у домов – красные черепичные крыши. Крутой каменный мост перекинут через горную речку и приводит весь транспорт прямо на площадь. С юга и запада виноградники и поля, некоторые уже скошены, золото среди зелени. С севера и востока – горы со ступенчатыми валами сосен. Обочины дороги белы от пыли. Очень странно увидеть в совершенно незнакомом месте знакомый шатер, вагончики, и причем в том же самом порядке. Точно будто кто-то перенес.Мы приехали в полдень. Первое представление назначили на пять, но дети уже толпились у входа. Карлик Элмер разговаривал с ними и заставлял смеяться. Он увидел нас в окне машины, улыбнулся и помахал рукой. Мы сняли комнаты в маленькой гостинице рядом с церковью и скоро после четырех подошли к цирку.Трава была еще свежей. Шатер странно освещался пробивающимся сквозь полотно ярким солнцем. Рабочие устанавливали последние скамейки, кто-то вешал занавес с большой лестницы. В центральном проходе разговаривали очень серьезные клоуны уже в костюмах, но еще без грима. Льюис, наверное, уже в Вене, может, он приснился мне. Прошедший вечер казался не более реальным, чем почти забытые новости. Аннализа ждала нас и обрадовалась. Она не позвала нас к себе, потому что одевалась и просто выглянула сквозь занавеску на двери. Несмотря на веселость, она выглядела бледноватой, наверное, переезд дался трудно.«Но вы зайдете потом попить кофе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50