Где оно?»«Зачем мне в нем ковыряться? Оно в конюшне, в ящике для зерна».«В ящике для зерна? Чего ты мелешь? Кончай врать, маленькая дура, или…»«Ну зачем мне обманывать? Единственное, чего я хочу – выгнать Вас отсюда как можно скорее. Не знаю, что Вам нужно от седла и не интересуюсь, но я недостаточно глупа, чтобы бороться без надежды на победу. Правда я засунула его в ящик для зерна. Там крысы, я видела их следы и не хотела, чтобы седло за ночь съели. Если Вы не знаете, эти ящики делают из металла, просто, чтобы крысы не достали до зерна. Седло в ящике рядом с входом в каретный двор»Я натянула одеяло на грудь, пытаясь изобразить оскорбленное достоинство.«А теперь не могли бы Вы быть так любезны и убраться отсюда к чертовой матери?»Но он не двинулся с места, а уже знакомым жестом шевельнул пистолетом.«Вставай и одевайся. Слышала? Быстро».«Зачем? О чем Вы говорите? Что Вы собираетесь делать?»«Пойдешь со мной».Я все еще крепко сжимала одеяло под подбородком, но чувствовала, что мое достоинство очень быстро убывает. Я опять начала дрожать.«Но я… сказала правду. Зачем мне врать? Я Вам говорю, оно в ящике для зерна. Почему Вы не можете просто туда пойти, взять и удалиться?»Снова это угрожающее движение.«Ага, конечно, я уйду и оставлю тебя тут поднимать тревогу. Давай, давай, не препирайся. Делай, как говорят, и вылезай из постели».Он махнул пистолетом в ту сторону кровати, которая дальше от телефона и двери.Казалось, делать нечего. Я сбросила одеяло и слезла на пол. Ночная рубашка из двойного нейлона не мешала мне чувствовать себя обнаженной. Ощущение не стыда, а полной беззащитности, оно, наверное, заставило когда-то первых голых людей изобретать оружие. С пистолетом в руке, я чувствовала бы себя прилично одетой.Я собрала одежду.«Я оденусь в ванной».«Здесь».«Но я не могу…»«Черт тебя дери, не спорь. Одевайся. Быстро».Презирая себя за умоляющую нотку в голосе, я сказала:«Хорошо, только тогда отвернитесь…»«Не будь дурой. Не собираюсь тебя насиловать. Все женщины одинаковые, и ничего, кроме этого, у них в голове нет. Быстро одевайся».Я очень старалась действовать по принципу, что то, чего мы не видим, не существует. Я повернулась к нему спиной и не могла видеть, смотрит он на меня или нет, но знаю, что смотрел. Если бы он шевельнулся, не знаю, что бы я сделала, и плевать на пистолет. Но он стоял, как камень, в трех ярдах от меня, я чувствовала на себе его глаза и влезала, впихивалась в свою одежду, старалась застегнуться трясущимися пальцами. Я не одела платье, в котором ходила обедать, он разрешил мне взять из шкафа брюки, свитер и куртку с капюшоном. Тепло шерсти очень успокаивало, и, натянув ботинки, я опять осмелела и начала задираться.«А когда Вы возьмете седло, то что?»«Посмотрим».Приступ физического страха перед ним был так неодолим и силен, что я потеряла способность думать и оценивать ситуацию, но теперь, когда ясно открылась перспектива выйти с этим садистом из хорошо освещенной комнаты в темноту, мозги заработали, складывая и вычитая факты с эффективностью калькулятора. Седло, покрытое камнями. Неравнодушие Шандора, не тот он тип, чтобы оказывать мелкие услуги даже Аннализе. Разговор о том, что его надо починить. Слабо закрепленная брошка, которую мне дал Элмер. Взгляд Шандора… Он, очевидно, сразу пристал к Элмеру, чтобы выяснить, что вся сбруя вместе с бриллиантами отправилась в Schloss Zechstein. Теперь он спрашивает, не ковырялась ли я в нем. Да, все сходится, даже и с остальными фактами, которых он еще не знает, – интересом графа к моей брошке и портретом графини Марии с сапфиром из музея в Мюнхене… А был ли он там? Значит, Балогу удалось выкрасть драгоценности, а где их лучше спрятать, как не на цирковом седле? Если – на это очень похоже – он просто курьер для воров, как он может лучше вывезти их из страны?Мой невинный интерес к коню затолкнул меня прямо и непосредственно вопреки приказам Льюиса в самую гущу очень опасных дел. Относительно опасности сомневаться не приходилось. Если Шандор мне поверит и пойдет в конюшню, я могу добежать в крыло для прислуги за помощью быстрее, чем он обнаружит, что драгоценностей нет и вернется за ними… Ко мне. Но он берет меня с собой. Я буду с ним в конюшне одна, когда он достанет седло и увидит, что его сокровища нет… Еще одно можно сказать точно – для Шандора все это очень важно. Он показал свою безжалостность и без сомнения способен на худшее. Это, я уверена, человек, готовый на убийство. Убийство… От этой мысли последние факты встали на место: сгоревший вагончик и предсмертные слова Францля, настойчивое бормотание… Льюис и Аннализа поняли неправильно про седло Неаполитано Петра. Францль, может, и пытался признаться в краже, но то, что он, умирая, зацепился за такую мелкую деталь, как седло, говорит вот о чем. Он забыл, что имя коня им ничего не говорит и отчаянно пытался рассказать о своем открытии, за которое его убили и Поля Денвера вместе с ним. История пегого, оказывается, намного свежее, чем можно представить, и содержит прямой ключ к тайне Льюиса.А раз Шандор не побоялся убить два раза, он сделает это и в третий. Никакие бриллианты не стоят смерти. С каждой минутой отсрочки мой муж все ближе.Я быстро сказала: «Минуточку. Это седло, о котором вы так беспокоитесь. Я знаю, зачем оно Вам».«Что ты знаешь?»«Про драгоценности, которые Вы украли. Эта брошка, которую мне Элмер снял с седла, она ведь одна из них, да?»Я сначала собиралась удивить его еще больше и сообщить, как узнала об этом, но не хотела подставлять старого графа, рассказывая, что он узнал украшение. И своей шеей я не собиралась рисковать, показывая, что знаю довольно много и о Францле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50