– Это было отвратительно!
– А мне показалось, ты получал от этого удовольствие, – заметил Элоф.
– Ты мог бы получать такое же удовольствие от таинств своего мастерства, – странным, высоким голосом ответил Керморван, – забывая при этом, в какие ножны может войти откованный тобою клинок! Я не берсеркер. Да, я рад, что еще раз сумел отплатить этим кровожадным животным за их бесчинства, но я не получал от этого удовольствия, как они. Этот корабль крупнее любого из тех, которые мы захватывали раньше, и команда была более многочисленной… эй, что такое?
Из трюма, где орудовали корсары, донесся внезапный взрыв воплей. Элоф невольно вспомнил воющий крик, который он слышал незадолго до морского сражения. Прежде чем кто-либо из них успел сдвинуться с места, послышался топот множества ног, и на палубу поднялась группа женщин – бледнокожих, явно сотранского происхождения. Среди них было двое или трое детей. При виде Керморвана в окровавленных доспехах они застыли как вкопанные, снова завизжали и сбились в кучку. Керморван выглядел почти растерянным. Пожав плечами, он попытался объяснить женщинам, что теперь они в безопасности, но их успокоили скорее не слова, а ясный голос и рыжие волосы воина, а также жесткость его тона, когда он приказал корсарам позаботиться о пленницах.
Наконец, одна за другой все двадцать две женщины были переправлены на корсарский корабль. Некоторые из них вопили и барахтались в веревочной упряжи – то были простые крестьянки из прибрежных деревень, и большинство из них никогда не ступало на борт корабля, пока рейдеры не захватили их в плен. Потом вниз были опущены огромные тюки с награбленным добром; за ними последовал старый эквешский вождь. Две-три женщины посмелее набросились на него, когда он рухнул на палубу, царапаясь, лягаясь и выкрикивая ругательства.
Керморван перепрыгнул на палубу корсарского судна. Матросы принесли длинные шесты. Элоф вместе с остальными налег на свой шест, упираясь в борт галеры; мало-помалу таран высвободился из разломанных балок корпуса, и корабли разошлись в стороны.
– Так легко вышел! – восхищался Керморван. – Но врезался глубоко, словно клык саблезуба. И ни отметины на нем, ни один зубец не погнулся! Клянусь, кузнец, я больше никогда не буду насмехаться над твоими заклинаниями!
Но Элоф смотрел на палубу эквешской галеры, где разгоралось тусклое оранжевое сияние. Капитан крикнул гребцам, и те заработали веслами, но прежде, чем они успели отдалиться на длину корпуса, пламя охватило такелаж галеры, полыхнуло вокруг мачты и принялось лизать свернутый парус. Несмотря на огромную усталость, гребцы сильнее налегли на весла, опасаясь искр, которые могли воспламенить их собственный просмоленный такелаж. Вскоре они увидели, как на галере вспыхнули ванты, и высокая мачта с треском рухнула в море.
– Надеюсь, Морскому Губителю придется по вкусу жареное мясо, – сухо произнес Керморван. – В кормовой надстройке я нашел что-то вроде походного алтаря, перед которым стоял жертвенник. Умолчу о том, что дымилось там в качестве подношения. Я рассыпал угли и ушел.
– Но тебе же нужны другие корабли! – воскликнул Элоф. – Если ты будешь захватывать эти…
– Я не могу плавать на галерах, и никто не купит их у меня. Для борьбы с эквешским флотом понадобятся корабли меньшего размера, более быстроходные – по десять – пятнадцать весел на один борт, а не по тридцать. Понадобятся суда, способные обогнать эквешцев на коротких дистанциях, однако при этом нести достаточно много воинов и иметь свободное место для добычи.
Элоф поморщился.
– Ах да, эти женщины! Я предвижу, у нас еще будут неприятности с ними.
Но несмотря на дурные предчувствия, они обнаружили, что женщины вполне успокоились – возможно, потому, что теперь им все равно некуда было вернуться. Корсары тоже вели себя тихо. Они устали после боя; некоторые были тяжело ранены, а остальным приходилось сменять измученных гребцов на веслах. Но с эквешской галеры были захвачены огромные запасы разнообразного добра, и они предвкушали великое празднество на берегу. Керморван, Элоф и капитан наравне с остальными садились за весла. Еще несколько часов они плыли через туман, но вот наконец с юга подул долгожданный ветер. Серая дымка истончилась и рассеялась. Матросы развернули парус, и корсарское судно направилось на север, в одно из тайных укрытий, где за высокими скальными утесами располагалась укромная бухта, незаметная со стороны моря. Керморван с Элофом оставили свои места на скамьях и пошли на корму, где лежал связанный эквешский вождь, охраняемый двумя ранеными матросами от гнева его бывших пленниц. Одна из женщин потянула Керморвана за рукав плаща, когда он проходил мимо.
– Сир, отдайте нам его, пожалуйста! Он… – Она задохнулась от негодования. – Вся наша деревня, даже малые дети… погнали нас на корабль… моей дочери было только десять лет, и он… пришел и забрал…
Керморван взглянул на Элофа. Среди женщин не было девочки такого возраста. Он мягко отвел от себя руки рыдающей женщины.
– Этот человек будет жить лишь до тех пор, пока не расскажет нам все, что он знает. Ты видела много ужасного, и я сожалею об этом. Но я сам совершу суд над ним, как подобает моему положению. Или ты, – тихо добавил он, обратившись к Элофу, когда они отозвали стражников. – Ибо у тебя тоже есть свои счеты с этим существом.
Элоф покачал головой.
– Ты имеешь право вершить суд, а я нет. И что бы там ни было раньше, сейчас я вижу перед собой лишь раненого старика.
Он наклонился над эквешцем, чтобы ослабить путы, и был вознагражден плевком в лицо за свое милосердие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136