Сны стали повторяться так часто, что я уже боялся лож
иться спать. Вам это знакомо?
Ц Я мог бы написать об этом докторскую диссертацию, Ц ответил я. Ц Печа
льно, но факт.
Ц Однажды ночью мне приснилось, что я в Оснабрюке, где жил когда-то и где о
сталась моя жена. Будто я стою в ее комнате и вижу ее, худую и бледную. Она бо
льна, по щекам ее текут слезы. Я проснулся с тяжелым сердцем. Более пяти ле
т я не видел ее и ничего о ней не слышал. Я никогда не писал ей, опасаясь, что
за ней следят. Перед моим бегством она пообещала мне подать заявление о р
азводе. Это избавило бы ее от многих неприятностей. Некоторое время я был
уверен, что она так и сделала.
Шварц замолчал. Я не спрашивал, почему он бежал из Германии. Причин хватал
о, и ни одну из них нельзя было назвать интересной Ц они были несправедли
вы. Никогда не интересно быть жертвой. Он мог быть евреем или принадлежат
ь к политической партии, враждебной нынешнему режиму. У него могли оказа
ться враги, ставшие влиятельными. Существовали десятки причин, по которы
м в Германии можно было погибнуть или оказаться в концентрационном лаге
ре.
Ц Мне удалось опять попасть в Париж, Ц снова заговорил Шварц. Ц Но сны м
еня не оставляли. Они возвращались снова и снова. К этому времени успели р
азвеяться все иллюзии Мюнхенского соглашения. К весне стало ясно, что во
йна неизбежна. Запах ее стоял в воздухе, как запах пожара, который чувству
ешь раньше, чем увидишь зарево. И только международная дипломатия беспом
ощно закрывала глаза и предавалась приятным снам Ц о втором или о треть
ем Мюнхене Ц о чем угодно, только не о войне. Никогда не было такой веры в ч
удо, как в наше время, чуждое всяким чудесам.
Ц Иногда они все-таки бывают, Ц возразил я. Ц Иначе нас давно не было бы
на свете.
Шварц кивнул.
Ц Вы правы. Частные чудеса. Я сам пережил такое. Оно началось в Париже. Я вд
руг унаследовал настоящий, не фальшивый паспорт. На нем стояло имя Шварц
а, он принадлежал одному австрийцу, с которым я бывал в «Кафе де ля Роз». Он
умер и оставил мне паспорт и деньги. В Париже он пробыл всего три месяца. Я
познакомился с ним в Лувре, у картин импрессионистов, где проводил целые
вечера. Это успокаивало. Когда я стоял перед тихими, наполненными солнце
м пейзажами, не верилось, что двуногое существо, создавшее все это, в то же
время могло готовить разбойничью войну. Не верилось. И эти иллюзии на час,
на два снижали бешеное давление крови.
Человек с паспортом на имя Шварца часто сидел перед картинами Моне. На ни
х мерцали лилии, высились громады соборов. Мы разговорились, и он рассказ
ал, что после захвата Австрии фашистами ему удалось вырваться на свободу
и покинуть страну. Правда, он потерял все состояние Ц большое собрание п
олотен импрессионистов. Оно было конфисковано, но он не жалел об этом и ск
азал мне, что пока в музеях можно любоваться картинами, он их считает свои
ми и к тому же не испытывает опасений, что они сгорят или могут быть украде
ны. Кроме того, во французских музеях выставлены такие шедевры, каких у не
го не было и в помине. Раньше он, словно заботливый папаша, был привязан к с
воей коллекции, которую берег и считал лучшей на свете. Теперь ему принад
лежат все картины в публичных собраниях, и ему не надо о них заботиться.
Это был чудесный человек, тихий, кроткий и веселый, несмотря на все, что ем
у пришлось пережить. Он почти совсем не смог захватить с собой денег, но ем
у удалось спасти несколько старых почтовых марок. Марки спрятать легче,
чем бриллианты. А с бриллиантами может выйти очень плохо, если они спрята
ны в ботинках и вас ведут на допрос. Их трудно продать Ц начинаются рассп
росы, и в конце концов вам предложат мизерную цену. А почтовыми марками ин
тересуются филателисты, которые ни о чем не спрашивают.
Ц Как он их провез? Ц спросил я с профессиональным интересом эмигранта.

Ц Он взял старые, затрепанные письма и засунул марки за подкладку конве
ртов. Таможенные чиновники просматривали письма, а на конверты и не смот
рели.
Ц Ловко, Ц одобрил я.
Ц Кроме того, он взял с собой два маленьких карандашных портрета Энгра. О
н прикрепил их на широчайшие паспарту, вставил в безвкусные рамки фальши
вого золота и заявил, что это портреты его родителей. На паспарту, кроме то
го, с обратной стороны, он незаметно приклеил два рисунка Дега.
Ц Ловко, Ц повторил я.
Ц В апреле у него случился сердечный приступ. Он передал мне свой паспор
т, оставшиеся марки, рисунки, а также адреса людей, покупавших марки. Когда
я на следующее утро пришел к нему, он лежал в кровати мертвый, неузнаваемы
й. Я взял деньги, которые у него еще оставались, костюм, немного белья. Он са
м накануне велел мне сделать это, если умрет: пусть лучше все попадет това
рищу по несчастью, чем хозяину.
Ц Вы кое-что изменили в паспорте? Ц спросил я.
Ц Только фото и год рождения. Шварц был на двадцать пять лет старше. Звал
и его так же, как и меня.
Ц Кто вам это сделал? Брюннер?
Ц Какой-то человек из Мюнхена.
Ц Это Брюннер. Специалист по паспортам.
Брюннера хорошо знали эмигранты. Он был мастером исправлений в паспорта
х, многим помог, но у самого, когда схватили, не оказалось никакого докумен
та. Его погубила суеверная мысль. Он хотел быть честным благодетелем для
других и верил, что пока он не делает ничего для себя, с ним ничего не случи
тся. До эмиграции у него была небольшая типография в Мюнхене.
Ц Где он теперь? Ц спросил я.
Ц Разве не в Лиссабоне?
Этого я не знал. Впрочем, может быть, он и здесь, если еще жив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12