– Нет, миссис Глисон, вы меня не поняли…
Однако миссис Глисон совершенно не интересовало, что думает Сорвин.
– Если бы я знала, я никогда не впустила бы такого постояльца, – не унималась она, подстегиваемая зудом возмущения. – Но теперь, когда я вспоминаю, мне кажется, я с самого начала чувствовала в нем что-то неприятное…
Казалось, она закончила и погрузилась в какие-то размышления, но, прежде чем Сорвин успел открыть рот, продолжила:
– У меня приличное заведение. И плату я всегда беру за месяц вперед.
Сорвин уже привык к подобному поведению свидетелей, особенно пожилых и относящихся к определенной социальной группе. Миссис Глисон была маленькой женщиной, и природа, как водится, наградила ее многочисленными жировыми отложениями, поэтому теперь ее большая грудь неприятно вздымалась всякий раз, когда ее обладательница испытывала потрясение, возбуждение или удовольствие. Фетр, судя по ее лицу, готова была сразу заковать миссис Глисон в наручники, но Сорвин, более искушенный в общении со странным зверем по имени «люди», проявил большую сдержанность. Он понимал, что ничто не сможет поколебать убежденности миссис Глисон и, независимо от того, что они станут говорить, она все равно будет рассказывать окружающим то, в чем уверена.
Поэтому, исчерпав все средства, Сорвин просто спросил:
– А мистер Мойниган, случайно, не выписывал чек?
– Да.
– И вы его обналичили?
Миссис Глисон вспыхнула и, смутившись, направилась к буфету. Последовало длительное шуршание перебираемых бумаг в трех разных ящиках, прежде чем она повернулась к посетителям с обеспокоенным выражением лица.
– Наверное, да. – Все ее лицо сморщилось – казалось, она признается в непредумышленном убийстве.
– Не волнуйтесь, миссис Глисон. Мы всегда сможем связаться с банком.
– Неужели это было так важно? Я даже не подумала…
– Ничего страшного. Садитесь.
Все еще не веря тому, что ее не подвергнут наказанию, она вернулась на место, а они уселись на диван, давно вышедший из моды. Вся комната была заставлена фарфоровыми фигурками, которые могли представлять немалую ценность, а могли быть обычной дешевкой, но ни Сорвин, ни Фетр в этом не разбирались.
– Значит, в первый раз вы увидели мистера Мойнигана шестнадцатого числа?
– Да, кажется, так. Это было в тот день, когда мистер Уильям отправился к ветеринару.
Последовала пауза, при этом миссис Глисон, в отличие от своих внимательных слушателей, чувствовала себя уверенно и спокойно, в то время как они терялись в догадках и мысленно блуждали в окружении самых странных образов.
– Мистер Уильям? – переспросила наконец Фетр.
– Да, мой сиамец. Он прожил у меня двенадцать лет, а это немало для сиамского кота. – Миссис Глисон понизила голос. – Сиамцы живут меньше других котов, – сообщила она и окинула взглядом заставленную безделушками гостиную, словно опасаясь, что ее могут услышать. – Я назвала его так в честь своего первого…
Фетр и Сорвин обменялись вопросительными взглядами. К счастью, им не пришлось уточнять, что она имела в виду, так как миссис Глисон сама поспешно добавила:
– Усопшего мужа.
Впрочем, она так и не объяснила, какой смысл вкладывает в слово «первый», что опять-таки озадачило полицейских, поскольку их собеседница, казалось, была вдовой с самого рождения; однако ни у инспектора, ни у констебля уже не было сил на то, чтобы слушать ее объяснения. Сорвин отогнал от себя пугающую картину умственной деятельности миссис Глисон и продолжил:
– Вы можете описать его?
Миссис Глисон глубоко задумалась, как будто пыталась разгрести завалы собственной памяти.
– Он довольно высокий.
– Насколько высокий?
– Выше меня.
Это мало чем могло помочь, так как миссис Глисон, скорее всего, понадобилась бы стремянка даже для того, чтобы поменять лампочку в торшере.
– Больше шести футов?
Женщина снова задумалась.
– Да, – неохотно ответила она. – Думаю, да.
Фетр добросовестно записала полученную информацию, а Сорвин, уцепившись за эту ниточку, поспешно задал следующий вопрос в надежде, что он поможет ему разобраться в бессвязных мыслях миссис Глисон:
– Вы не помните, он не носил каких-нибудь украшений? Перстней, колец или еще чего-нибудь?
Последовал тот же ритуал. За креслом висели настенные часы с кукушкой, и Фетр начала считать движения маятника в ожидании ответа.
– Кажется, у него был перстень с печаткой, – наконец изрекла миссис Глисон.
– На каком пальце он его носил?
Последовало еще с десяток «тик-таков».
– На правой руке. Кажется, на мизинце. Уильям всегда называл его малышом, а я ему объясняла, что это вульгарно…
Она улыбнулась, погрузившись в счастливые воспоминания, и ни один из полицейских не решился спросить, кого она имеет в виду – кота или мужа.
Фетр подняла с пола планшет, в пластикатовом кармане которого лежало несколько фотографий, выбрала одну из них и протянула ее свидетельнице.
– Может быть, этот?
Миссис Глисон взяла ее, наклонилась и уставилась на нее сквозь очки с толстыми стеклами.
– Может быть, – промолвила она, и по ее тону сразу стало понятно, что перстень с равным успехом мог принадлежать совершенно другому человеку. Фетр забрала фотографию, ощутив большее разочарование, чем Сорвин, который догадывался, что миссис Глисон будет верна себе.
– К нему приходили гости? – спросил он.
Как ни странно, на этот раз миссис Глисон не выразила никаких сомнений.
– Нет. Мне не нравится, когда постояльцы принимают гостей в своих комнатах, и я всегда прошу, чтобы они делали это в гостиной. Но к нему никто не приходил.
– Он часто бывал дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112