Лиз встретила меня веселым взглядом. Э. Дж. Малтон был так взбешен, что его голос звучал уже не как валторна, а дребезжал как старый разбитый трамвай.– Джеймисон, ты избил моего сына! В чем дело? Что ты себе позволяешь? Ты не имеешь права поднимать руку... – и так далее, и тому подобное.Я прервал его:– Вы так и будете кричать или все-таки выслушаете меня?– Я слушаю, говори.– Я отсутствовал на работе совсем недолго, но за это время ваш сынок наломал таких дров, что теперь там сам черт ногу сломит. Он перепутал все сроки и объемы поставок, отдавал рабочим идиотские приказы. Работа застопорилась, несколько лучших рабочих уволились. Мне придется целую неделю вкалывать в поте лица, чтобы как-то исправить его ошибки. Может, он и хотел сделать как лучше, но у него нет никакого опыта. Он высокомерный и глупый мальчишка. Сегодня он заявился на стройку и стал на меня орать. Он думал, что я побегу к нему на задних лапках, буду ему кланяться и твердить: “Да, сэр, слушаюсь, сэр”. Заметьте, я его не бил, а только усадил его маленькую дурацкую задницу в кучу песка. Рабочие были очень довольны, а он помчался вам ябедничать. Так вот, передайте Эдди, что, если ему вздумается выкинуть еще раз нечто подобное, я заделаю ему рот цементом.– Да кто ты такой?!! – Э. Дж. задохнулся от возмущения.– Я – ваш главный управляющий, если вам угодно. У вас на Парк-Террэс идет серьезное строительство. Вы и так рискуете потерять последнюю рубашку, но если управлять работами будет ваш сынок, вы вообще останетесь без штанов.– Но Эдди... он... хороший мальчик.– Тогда помогите ему это доказать. Пусть наденет рабочий комбинезон и инструменты, мы договоримся с профсоюзом, и он поработает для начала помощником каменщика.Малтон прикусил губу и растерянно промямлил:– Его мать никогда не... – Он осекся, но было поздно. Эти слова нарисовали мне всю картину взаимоотношений в их семье. Э. Дж. уже никогда не сумеет получить права голоса, что уж говорить о его сыне. Мне вдруг стало жаль беднягу Малтона. Человек работал, работал всю жизнь, а теперь удача отвернулась от него. Пожалуй, пока я работаю на него, нужно работать по-настоящему, а не изображать бурную деятельность. К тому же, занимаясь делом, мне удастся немного отвлечься от других проблем.В среду, четырнадцатого мая я так заработался, что только в три часа Дня вспомнил, что надо перекусить. Я припарковал машину у небольшой закусочной и заказал гамбургер. В ожидании еды я взял утреннюю газету. Дома, за завтраком, я не успел ее всю пролистать и теперь открыл сразу внутреннюю страницу. И тут же мне в глаза бросилось мое собственное имя, напечатанное крупными буквами. Оно было в разделе местной хроники, куда я никогда не заглядывал. Заметка называлась “В нашем городе” и была написана Кончитой Райли. Я знал эту маленькую высохшую женщину. Она красила волосы в жгуче-черный цвет, носила огромные безвкусные сережки и была довольно едкой особой. Я вспомнил, что она была среди гостей на вечеринке у Браунэллов. В местной хронике все имена писались большими буквами.“В городе ходят слухи о том, что в очаровательном гнездышке ДЖЕРРИ И ЛОРРЕЙН ДЖЕЙМИСОНОВ на Тэйлер-драйв поправляется после операции старый боевой товарищ ДЖЕРРИ ДЖЕЙМИСОНА. Ваш корреспондент не имел удовольствия лично повидать загадочного человека по имени ВИНС БИСКЭЙ. Но молодые леди, ухаживавшие за ним во время ужина, данного ДЭЙВОМ И НЭНСИ БРАУНЭЛЛ, утверждают, что это настоящий мужчина, мечта любой женщины. ДЖЕРРИ и ВИНС вместе воевали во Вьетнаме”.Я машинально откусил от гамбургера, но он словно приклеился к моему нёбу и не лез в горло. Видела ли эту заметку Лоррейн, показала ли ее Винсу? В каком бы он сейчас ни был состоянии, ему надо немедленно уезжать отсюда. Будь проклята эта Кончита Райли, мерзкая ищейка! Она вечно путала все имена и фамилии, но на этот раз написала все без ошибок. Глупо было надеяться, что имя Винса останется незамеченным теми, кто внимательно читал хронику переворота Мелендеса.Я быстро расплатился, сел в машину и погнал домой. Если Винс еще не успел прочитать заметку, ему самое время сделать это. Как назло, за квартал до дома мотор чихнул и заглох, завелся было снова, еще раз чихнул и заглох окончательно. Я, оказывается, не заметил, что бензин был на нуле. Утром я собирался заправиться, но совершенно забыл об этом. Кое-как я подкатил машину к бордюру, благо дорога шла вниз под горку, и пошел к дому пешком.Наружная дверь была незаперта. Поднявшись по лестнице, застланной ковровой дорожкой, я подошел к комнате Винса. Дверь была открыта. Но тут я услышал характерные звуки, доносящиеся из глубины комнаты, и остановился как вкопанный. Я облокотился плечом о стену, сжав челюсти до желваков. На улице начинались мягкие сиреневые сумерки, где-то приглушенно звонил телефон. А здесь, в каких-нибудь пятнадцати футах от меня, раздавались звуки, спутать которые невозможно было ни с чем. Нет, не нарастающий пронзительный скрип дешевой кровати, не грубый скрип пружин. Я, оказывается, никогда не замечал такого звука. Это был мягкий, сдержанный звук, скорее даже шелест осторожно раскачиваемой дорогой постели – звук, напоминающий учащенное дыхание. Меня прошиб пот. Темп постепенно нарастал и достиг крещендо. Я стоял и слушал. Нет, я не был извращением. Просто эти звуки вызывали в моем сознании отчетливые и рельефные образы. Я словно видел их воочию. Когда усилитель и динамики полностью совпадают по своим характеристикам, получается эффект присутствия.– А-а-а-а, – стонала она. – Боже! – в экстазе шептала она. – А-а-а, – кричала она.Все затихло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52