Он стал ей угрожать, говорил, что, если она не вернется туда, пусть пеняет на себя. И выполнил свою угрозу. Я вошел в дом и сразу их увидел: на верхней площадке лестницы он душил ее подушкой. Я бросился, оттащил его, но было уже поздно. Она умерла. На нем были перчатки, и он сказал мне, что доказать его вину будет невозможно: свидетелей-то нет. А если я кому-нибудь проболтаюсь, то через час буду уже на том свете.
Я вздрогнула: представила себе, как на заднем сиденье, словно в кино, вырастает мрачная фигура Гая Мюррея. Я уже слышала выстрел, видела, как Гарри падает с простреленной головой.
– А вообще-то, – вдруг спросил он, – откуда ты знаешь о Мюррее? Я же тебе ничего о нем не говорил.
Я рассказала ему о записной книжке Оливера и альбомах на чердаке «Тривейна».
– Дневник Оливера! Но это же очень важно! Дай-ка мне его посмотреть… Он у тебя с собой?
И тут я вспомнила. Дневник потерян в Париже. Я вернула его Челесте, а она куда-то задевала.
– Не волнуйся, – успокоил его Рори. – Мы все равно до них доберемся. Попробуйте вместе с Салли выследить Мюррея, чтобы у нас были его координаты. Мы вернемся в Англию и нанесем ему визит вежливости, даже если придется силой врываться в это чертово агентство.
Гарри собирался поселиться в Лондоне, в квартире на Ковент-Гарден, прямо над Салли. Там как раз сдавалось жилье. Я позвонила Салли из аэропорта и попросила снять эту квартиру для Гарри, а деньги взять у Грейс Браун с моего счета в агентстве. Я рассказала Салли про свадьбу – подробно, в деталях, – чтобы Грейс сразу поняла, что имеет дело с близким мне человеком.
И мы с Рори улетели в Сент-Бартс. И у нас действительно получился настоящий медовый месяц. Таможня в аэропорту никак не могла оформить фотооборудование и костюмы, потом они и вовсе куда-то канули, а без них съемка никак не могла состояться. Пока все ждали окончания этой эпопеи, я улизнула к Рори, в другую гостиницу, и только там наконец поняла, какое это блаженство – быть миссис Сван Стирлинг.
А вот перелет обратно в Нью-Йорк блаженством нельзя было назвать. Рори со мной не летел, зато рядом в кресле сидел тип из тех, кого в мире моды называют «браконьерами», лазутчик из конкурирующего агентства, такие рыскают по всему свету и пытаются переманить ведущих моделей в свои дерьмовые лавочки. Его имени я никогда не могла запомнить, а вот в лицо мы все его знали. Самый настоящий наушник – берет билет в первый класс, чтобы сидеть поблизости от супермодели, за которой охотится, – путь обычно бывает длинный, куда-нибудь в Австралию, например, – и всю дорогу, от взлета до посадки, он жужжит и жужжит у тебя над ухом. Я взглянула на него и сразу приняла снотворное.
Дома, в «Карлайле», я вдруг вспомнила, что мы с Рори даже еще не решили, где будем жить. Но, наверное, подумала я, пока наш брак остается для всех секретом, нам придется пожить порознь. Слава Богу, что Рори тоже поставил себе телескоп, так что мы, по крайней мере, сможем смотреть друг на друга.
Брайди оставила в холодильнике уйму вкусных вещей, а на кухонном столе – записку с извинениями. Недели две она не сможет ко мне приходить. Ее сын Майо неожиданно улетел в Париж, так что ей пришлось признаться в «Индустрии», что готовит она, а не он. Теперь она работает там на полставки, пока он не вернется, но вернуться он должен уже очень скоро.
Я пошла к себе в спальню. Мне было грустно, я устала после длинного перелета и уже успела соскучиться без Рори. На автоответчике мигал красный огонек. Может, это он звонит мне? Я поспешила нажать на кнопку.
Я собралась забросить чемоданы на антресоли, но тут зазвучал низкий, отдаленно знакомый голос:
«Лебедь? Ты вернулась? Путешествие было удачным? Надеюсь, что да, потому что мне придется тебя немного огорчить. Во всем виноват твой профиль в недавнем «Нью-Йорк мэгэзин»…
Что это еще за профиль? – подумала я. Наверно, фотоподборка из прежних материалов? Я о ней ничего не знаю, но собрать по фототекам старые кадры и склеить из них материал может любой журнал…
Я размышляла и слушала этот странный голос. Он говорил со мной, гипнотизировал меня, заставлял подчиняться своим приказаниям. И я не знала, что это будет продолжаться еще много месяцев подряд.
Именно тогда со мной впервые заговорил Демон.

Часть III
ДЕМОН. 1994–1995
НЬЮ-ЙОРК, 1994
Полгода спустя, в октябре, прилетев с парижских показов, я снова услышала голос Демона:
«Помнишь, как я позвонил тебе в первый раз? Помнишь, о чем я тебя просил? Так вот, я снова хочу попросить тебя порыться в почте и найти еще один голубой конверт со штампом аэропорта Хитроу. Я отправил его перед вылетом в Париж. Там – еще одна фотография. Не бойся, не твоя. В следующий раз объясню, зачем я ее тебе прислал. Пока все, иди за письмом».
В самом начале записи он объяснил, что тот выстрел на показе в Париже – всего лишь магнитофонная запись. Этот парень явно сумасшедший. Должно быть, он помешан на магнитофонных пленках.
Фотография в конверте меня озадачила. Я знала, кто на ней изображен. Еще одна модель, красивая девушка, по-настоящему красивая. Я с ней немного знакома, но зачем он прислал мне этот снимок? Ничего не поделаешь, придется подождать. Через неделю он снова позвонит, и я все узнаю. Если только он позвонит. Примерно в это же время мистер Такамото рассказал мне, что его компания скоро примет окончательное решение и выберет девушку, которая заменит меня в проекте «ЛЕБЕДЬ».
«Компания Такамото инкорпорейтед» очень интересно решила вопрос о моей замене. Они постарались извлечь из моего отказа как можно больше пользы для себя и развернули широкую кампанию по выбору новой девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114