.. Они ведь такие бюрократы, и он во имя же интересов издателей «Вперед» не может рисковать закрытием типографии.
Соколов и Квятковский глаз не смели поднять на Иннокентия. Что теперь делать? Добывать разрешение? Поздно. Искать нового издателя – где гарантия, что новый в последний момент не приложит ручки к груди и тоже не будет ссылаться на формалистов инспекторов?
В Московском комитете напомнили – есть старое разрешение на издание библиографического еженедельника «Книжный рынок». Решили набрать это название в заголовок мелким шрифтом, а крупно – «Вперед».
Типография на Тверском бульваре, редакция в фешенебельном доме на Никитской. Управляющий домом какой-то полковник, не то в отставке, не то – шут его знает, во всяком случае монархист. Заключая договор на помещение, не стесняется – вовсю костит манифест, ирода Витте и прочих христопродавцев из чиновников и немцев.
Деньги за аренду потребовал чуть ли не за полгода вперед. Когда же получил отказ, согласился и на месяц, – видно, дела у домовладельца не блестящие.
Утром 2 декабря члены редакции торжественно приготовились встретить первенца нового большевистского издания. От начала Тверского бульвара до Никитской рукой подать. Но прошел час, другой… Вдруг в редакцию врываются два брата Мураловых – работники экспедиции новой газеты – и, перебивая друг друга, путано рассказывают, что ломовик, на котором везли тираж, был окружен какими-то «неизвестными», один схватил лошадь под уздцы, остальные вмиг расхватали кипы газет и начали рвать их, топтать, раскидывать…
Все были ошеломлены этим известием. Конечно, никто не сомневался, что декларированная манифестом свобода печати – это только фраза, что на деле существует лишь свобода погрома печати. Удивляло другое – как черносотенцы пронюхали о часе, когда из типографии повезут тираж? Этот час нигде в рекламных объявлениях, конечно же, не упоминался, и незачем это было делать.
Подозрения пали на господина Холчева. Но доказательств не было.
Быстро решили – Мураловы организуют охранную дружину. Утром дружинники будут эскортировать тираж от типографии до редакции. Причем дружинники должны быть вооружены и держать оружие наготове.
Прошло несколько дней. И новый сюрприз. Кто-то попытался повредить типографские машины, на которых печаталась газета. Встал вопрос об охране и типографии.
Задолго до прибытия транспортного кортежа в подъезде редакции полно парода. Особенно много здесь толчется ободранных, но бойких и языкастых мальчишек. Этим все нипочем. Газетные киоски отказываются брать «Вперед» – появление большевистской газеты на их прилавках грозит немедленным погромом и избиением киоскеров. А мальчишки-газетчики – народ дерзкий, увертливый. И у этих пострелят уже хорошо развито классовое чутье. Они считают «Вперед» своей, «правильной» газетой и распродают ее в первую очередь.
Из районов, с фабрик и заводов за газетой приходят специальные гонцы, безработные в данный момент пролетарии. Именно через них газета и доходит до тех, кому она предназначена.
Газета газетой. Но у Дубровинского полно и иных забот.
Он член Московского комитета РСДРП, он партийный руководитель Симоновской слободы.
22 ноября 1905 года в жизни пролетариата Москвы произошло событие огромной исторической важности.
Оформился и собрался на свой первый пленум Московский Совет рабочих депутатов. В Совет вошли не только большевики. Были в нем и меньшевики, были и эсеры. Но декларации и практические решения Московского Совета в подавляющей части были большевистскими.
Это признавали даже меньшевики. «Обычно, – писал меньшевик Колокольников, – на заседаниях Совета после небольшого доклада Васильев-Южин (член МК и Московского Совета. – В. П.) оглашал написанные им… резолюции и декларации, которые затем голосовались и принимались почти без прений».
Почти одновременно возникли и районные Советы. Эти Советы ближе стояли к рабочей массе, и они осуществляли практическое руководство революционной борьбой московского пролетариата.
Рогожско-Симоновский районный Совет. Партийным руководителем Симоновки был Иосиф Федорович. И рабочие района тщательно готовились к вооруженной борьбе, к восстанию. Был создан боевой штаб будущего восстания, формировались рабочие дружины. В этой «чертовой слободке», как черносотенцы окрестили Симоновскую слободу, городовые и полиция уже в начале декабря исчезли с улиц.
Иосиф Федорович особое внимание обратил на формирование рабочих дружин. Добровольцев-рабочих было хоть отбавляй, но с оружием дело обстояло из рук вон плохо.
Как ни старались большевики, закупая его большими партиями за границей, особенно в Бельгии, добывая его на Сестрорецком, Тульском, Брянском и других оружейных заводах, – оружия не хватало. В Финляндских шхерах сел на мель и был взорван пароход «Джон Граф-тон», который должен был доставить несколько тысяч винтовок, револьверов, патронов к ним, запасы динамита. История этой экспедиции темная. Пароход снаряжали эсеры и поп Гапон. Но в последний момент они обратились к Ленину, большевикам, предлагая им организовать встречу и разгрузку оружия. Много позже стало известно, что вся эта экспедиция была тонко задуманной провокацией со стороны охранки и Гапона.
Какую-то незначительную часть оружия с погибшего парохода подобрали рыбаки. Максим Максимович Литвинов скупил у них все, что было можно, но это была все-таки капля в море.
Дубровинский хорошо отдавал себе отчет, что произойдет, если в момент восстания московский гарнизон останется верным правительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74