— Хорошенько смотрите, приятель! Такое не каждый день увидишь! Разве что на советской морской базе, но туда просто так не пустят... Одна из лучших, новейших! И уже, можно считать, у нас на кукане!Я снова прижался к окуляру и едва не свистнул. Белая лодка внезапно показалась крошечной.Ибо рядом с нею подымалась из пучин исполинская стальная туша, подобная вымершим доисторическим чудовищам но гораздо более крупная, чем любой ихтиозавр. Черная, гладкая, глубоко сидящая в воде... Когда-то автомобили смахивали на кареты, а подводные лодки напоминали обычные корабли. Но это исчадие военной техники походило на себя самое, и ни на что больше. Разве только на карикатурно распухшую сигару...Задержавшись на поверхности не дольше пяти минут, страшилище начало ускользать вглубь, в родную стихию.— Погружаются, сэр, — доложил я. — И лодка Мюйра, кажется, тоже идет ко дну.— Безусловно. Парень открыл кингстоны перед тем, как перепрыгнуть с борта на борт, не сомневайтесь.Голос Хоулэнда звучал озабоченно. Я обернулся. Капитан пристально следил. Однако не за морем, а за стрелками серебристого хронометра, который держал у самых глаз.Рыбачья лодка потонула кормою вперед. Океанская поверхность относительно успокоилась, лишь равномерная мертвая зыбь качалась над немеряной глубиной.— Ну, — прошептал Хоулэнд. — Ну же!Целую секунду или две ничего не происходило. Потом вдалеке, на свинцово-серых водах возникло и расплылось белое кольцо. Из кольца взвился фонтан, гейзер — столб клокочущей влаги. Взмыли темные, неопределенные обломки...Через пол-минуты, когда раскаты взрыва отразились от нашего утеса, по океану вовсю распространялось нефтяное пятно. Думаю, нефтяное. И надеюсь, просто нефтяное...Хоулэнд сглотнул, прочистил горло, снова сглотнул.— Фу, — сказал он, — смотреть не могу, как погибают корабли. Даже их корабли... И вы, разумеется, ни на что не смотрели, ничего не видали.— Никак нет, сэр.— Ежели вдруг приметили неладное — это был несчастный случай. Прискорбный, необъяснимый, загадочный случай. Москва получит надлежащие соболезнования, не сомневайтесь, ибо канадцы не сегодня-завтра учинят расследование и обнаружат, что именно стряслось.— Убежден, сэр, — заметил я вежливо, — катастрофа не имеет ни малейшего касательства к загадочной пропаже, о которой скорбело морское министерство. Я имею в виду сгинувшую подводную лодку... Как аукнется, так и откликнется, да?Мгновение или два Хоулэнд изучал меня пронизывающим взглядом. Затем негромко произнес:— От души надеюсь: отклик истолкуют верно. И трижды подумают, прежде нежели аукнут опять... И, конечно же, понятия не имею, о чем вы толкуете, мистер Хелм. * * * Вашингтонские любомудры провозгласили: старого олуха Мэтта Хелма опять вывезла неслыханная удача. По крайности, это мнение мне высказали прямо в физиономию посреди некоего кабинета в некоем старом здании, приютившемся неважно в каком квартале.— В общем и целом, Эрик, — закончил Мак, — вами остались довольны. И все же...— Да, сэр?Мак поколебался.— Просто... По городу рыщет честный джентльмен и опытный, агент, Маркус Джонстон. Кровушки Дэвида Клевенджера напиться хочет. Завтра я устрою вам дружелюбную встречу и объяснимся вместе... в пределах допустимого, конечно.— Весьма признателен, сэр.— И еще... С вами жаждут повидаться в ресторане отеля “Bahe”. Нынешним вечером, в половине шестого.— Кто же, сэр?— Дама. Велела передать: Пенелопа жива и невредима. Больше ничего не знаю. Может, намерена отблагодарить?..Я насилу признал Женевьеву Дрелль. Не то чтобы думал встретить особу растрепанную, грязную и оборванную, отнюдь! Но метаморфоза перешла грань вообразимого. Женевьева — называть ее “Дженни” казалось теперь неловким — облачилась в нечто изумрудно-зеленое, китайско-шелковое, и веснушки словно поблекли, а густые вьющиеся волосы изрядно порыжели со времени последней нашей встречи. И выглядели очень мягкими, душистыми, блестящими.— Добрый вечер, миссис Дрелль, — изумленно выдавил я.Она повернула голову и улыбнулась:— Как же к тебе теперь обращаться? Был Дэйвом Клевенджером, а нынче кем числишься?— Тебе незачем звать мужчин по именам, ирландочка, — почтительно заметил я. — Достаточно пальцами прищелкнуть.Женевьева рассмеялась.— Пенни в полнейшем порядке, — промолвила она ласково.— Уже знаю, начальство сообщило. Прими поздравления.— Прими благодарность. Пенни у отца. Не знаю, чем это окончится, но пока что перепуганный папаша пылинки с нее сдувать готов. Даже лазеры немножко забросил...Выдержав короткую паузу, Женевьева продолжила:— Я плачу по счетам очень аккуратно. Таково мое незыблемое правило.— То есть?— Мы заключили в Монреале... сделку, помнишь? А расплатиться мне помешали. Ты честно вмешался в развязку, был на моей стороне, от погибели спас. И меня, и Пенни. Правда, ты безжалостная, бессердечная, циничная сволочь, но при таком роде занятий, наверно, иначе и не выжить... Ты сдержал обещание. Хочешь, я сдержу свое?Поглядев на Дженни в упор, я велел принести мартини. Помолчал. Дождался высокого, до краев полного стакана. Пригубил.— Нет, не хочу. Тем более, что сделку заключили с частным детективом Клевенджером, а его больше не существует.На лбу Женевьевы обозначилась легкая вертикальная складка.— Иными словами, я тебе не по душе...— Неправда, ирландочка. Я только не хочу взыскивать по долговой расписке то, что принято получать в подарок. Особенно ежели расписку выдали в минуту полного отчаяния.— Не слишком ли много благородства? — осведомилась Женевьева.— Нет. Я просто заявляю: никто никому ничем не обязан. И ничего не должен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50