Адресата, признаюсь, не знала и я, но матушка драгоценная только что произнесла имя вслух. До сих пор она держала его в тайне, как последний козырь. Поэтому прощайте, мистер Клевенджер, и благодарю за помощь. Благодарю искренне. И за водительские услуги спасибо... Выметайся, драгоценная матушка... Эй, парень, куда руку суешь?— Дайте хоть носовой платок спрятать, — возразил я. — Хорошо, хорошо, не буду! Осторожней с идиотской игрушкой! И вот еще что...Я невольно сощурился. Нервно комкать носовой платок в ладони при подобных обстоятельствах естественно. Я притиснул матерчатый мячик прямо к дулу прозрачного пистолета, перехватил запястье Ноэмини левой рукой, сдавил, вывернул. Кисть у меня, по счастью, довольно Сильная. Вырвал пистолет, направил на девицу. Та взглянула с безмолвной ненавистью.— Хочешь остаться красивой — оставайся неподвижной! — рявкнул я. — Ирландочка!— Да!Носовой платок уже вылетел за открытое окошко VW. Пожалуй, даже паука-птицееда я не отшвырнул бы со столь похвальным проворством. Казалось, кожа правой ладони отваливается лоскутьями, но скорее всего это было игрой воображения. Глядеть и проверять я не решался. Внимание мое полностью причиталось Ноэмини.— Бегом, ирландочка! Возьми ключи, раскрой багажник — он спереди! Там канистра питьевой воды! Скорей неси к водительскому окну, облей мою руку, обмой!Руку я высунул заранее и пол-минуты спустя ощутил струю холодной живительной влаги. Пошевелил пальцами. Недостачи, похоже, не отмечалось.— Кажется, смыла полностью! — крикнула Дженни. — Там и было-то немножко, все впиталось в платок!— В бывший платок, — ответил я. — В природе стало меньше одним кусочком хлопковой ткани.Втянув ладонь в машину, я провел по ней пальцами уже спокойнее. Пара волдырей возникла, однако иного ущерба здоровье мое не понесло.— Скобки снимаются легко? — полюбопытствовал я. Ноэминь ограничилась кивком.— Тогда снимай. Очень медленно. Избавишься от проволочных заграждений во рту — разом подобреешь и успокоишься...Миниатюрная, тоненькая, она и впрямь выглядела красивой. Теми же словами, впрочем, я мог бы описать и песчаную эфу. Я припомнил, во что превратился покойный Грегори. И смерть Ганса Рюйтера, вероятно, приключилась по намеренному недосмотру подчиненной. Уж управиться с молокососом Фентоном Ноэминь сумела бы! Но Рюйтер наорал на нее, отчитал, поставил на место. Полагаю, она позволила убить начальника, дабы самой воцариться на его престоле. По крайней мере, не исключаю этого.— Давай подумаем сызнова, крошка. Стало быть, я напрочь не нужен, и о сделке речи не идет?Ноэминь посмотрела на меня, перевела глаза на стеклянный пистолетик. Медленно улыбнулась.— Как вы находчивы, мистер Клевенджер!— И как полезен, — подхватил я. — И как хочу улизнуть из Канады! Заплатят немного — буду рад. И, между прочим, я не алчный субъект. Заключаем сделку, Ноэминь?Стоявшая подле фольксвагена Дженни взвыла от негодования. Черт с нею. Роль свою миссис Дрелль отыграла полностью. На сцене оставались лишь Ноэминь и я.Улыбка девушки растянулась шире. Обнаружились злые, исключительно ровные, не скрытые стальными скобками зубы.— Согласна. Заключаем сделку... Дэйв. И я совершил величайший подвиг своей жизни. Сделал ход, самый рискованный, самый безрассудный и самый выигрышный.Перевернул на сто восемьдесят градусов проклятущий кислотный пистолетишко и вручил его Ноэмини рукоятью вперед. Глава 20 Мы с Дженни поджидали Ноэминь б машине, припаркованной у одинокого универсального магазина посреди городка, названного в честь святого — запамятовал, какого именно. Нам, пожалуй, устраивали обычнейшую проверку. Если послушно дождемся — докажем свою преданность. Если снимемся и укатим — докажем противоположное, и Ноэминь ринется к ближайшей телефонной будке, дабы подготовить надлежащую встречу во Французской Гавани либо Инвернессе. Правда, это отнюдь не исключалось при любом обороте дел. К этому, сообразно простейшей логике, следовало готовиться заранее.Дженни шевельнулась.— Дэйв...— А, ирландочка?— Ты же не... Ты ведь не можешь верить ей!Я скосился на спутницу. Для женщины, тридцать шесть часов по сути не сбрасывавшей платья — лишь на короткое, незначительное время, — она выглядела вполне пристойно, свежо и привлекательно. Я чувствовал огромное облегчение — теперь, когда не приписывал ей убийство Грегори и Элен. Когда не было дальнейшего резона мысленно честить миссис Дрелль сернокислотной и цианисто-калиевой... Впрочем, химические эпитеты не особенно с нею и вязались.Материнским чувством, подумал я, поведение Дженни объясняется полностью. Можно было даже мозгами раскинуть и привлечь миссис Дрелль на свою сторону. Союзницей заручиться на случай развязки... Я невольно осклабился.Искушение было слишком велико. В нашем деле постоянно совершают естественную ошибку, опасаясь довериться человеку, от помощи которого может зависеть вопрос жизни и смерти. Допускать подобную оплошность сейчас было бы неразумно. А с другой стороны, я получил приказ. И секретность преобладала надо всеми прочими соображениями.Я не смел доверяться никому. И не мог выложить миссис Дрелль даже крупицу правды. А убеждать эту женщину ложью и пытаться не стоило.Вдобавок, наличествовало противоборство интересов. Женевьеву пуще всего на свете заботила безопасность захваченной противником дочери. Мне же велели нещадно жертвовать любыми некстати подвернувшимися девицами, а Пенелопу Дрелль разрешили придушить собственноручно.В качестве Дэвида Клевенджера я произнес:— Выбирать не доводится. Кто вытащит меня из навозной кучи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50