) скажут «АГА!» Но всё пошло наперекосяк — как обычно и идут все Умные Планы Кролика — потому что, во-первых, Кенги вообще думают и реагируют совсем не так, как Кролики, а во-вторых, хорошего громкого хорового «АГА!», чтоб её испугать, не вышло.
Первая часть плана прошла достаточно гладко. Они наткнулись на Кенгу и Ру в лесу. Пух отвлекал Кенгу, Пятачок вскочил в кармашек Кенги, а Кролик убежал с Ру. Не подозревающая ни о чём Кенга ускакала домой с (бумс, бумс) Пятачком (бумс, бумс, бумс) в кармашке. Пух отстал, упражняясь (тумбс) в Кенга-прыгах (хряпс). Неприятности начались, когда Кенга уже добралась домой:
— А теперь, милый Ру, — сказала она, вынимая из своего кармашка Пятачка, — пора спать.
— Ага! — сказал Пятачок, как только смог после всей этой Ужасной Скачки. Но это было не очень хорошее «Ага!», и Кенга, похоже, не поняла, что оно означает.
— Сначала — ванна, — весело отозвалась она.
— Ага! — повторил Пятачок, оглядываясь с тревогой в поисках остальных.
Но остальных почему-то не было…
— Я не знаю, — задумчиво сказала Кенга, — может, холодная ванна в такой вечер и не совсем то, что надо. Но Ру, мой дорогой, ты ведь не возражаешь?
Неизвестно возразил бы или нет Ру, а Пятачок благоразумно промолчал.
Наконец Холодная Ванна была закончена…
— Теперь, — сказал Кенга, — примем лекарство и — в постельку.
— Ка-ка-какое лекарство? — уточнил Поросенок.
— Чтобы ты, мой хороший, стал большим и сильным. Ты же не хочешь остаться таким маленьким и слабым, как Пятачок, правда? Итак!…
В тот момент раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказала Кенга.
И вошёл Кристофер Робин.
— Кристофер Робин, Кристофер Робин! — истошно завопил Пятачок. — Скажи Кенге, кто я! Она твердит, что я — Ру. Но я ведь не Ру, правда?
Кристофер Робин внимательно осмотрел его и покачал головой.
— Нет, ты не Ру, — сказал он наконец, — потому что Ру я только что видел в доме Кролика. Они там играют.
— Ну надо же, — не очень огорчилась Кенга. — Я, наверное, обозналась.
— Нет, ты специально, специально! — возразил Пятачок. — Я говорил тебе, что я — Пятачок.
Кристофер Робин снова покачал головой.
— Ой-ой-ой, ты не Пятачок, — сказал он. — Я хорошо знаю Пятачка, он совсем другого цвета.
Пятачок собрался было объяснить, что это всё из-за ванной, а потом подумал, что, возможно, лучше этого не рассказывать, и как только он открыл было рот, чтобы сказать что-то другое, Кенга скользнула туда ложкой, а затем почесала ему спинку и ласково промурлыкала, что рыбий жир — очень вкусный, если привыкнешь.
Хорошенькое испытание. Ну, бывает и не такое…
— Эй! Чо это там верещит?
— Ох, телохранитель Пятачка… Я и забыл, что ты здесь. Это, наверное, спецсирена. Дай взглянуть… Да, это — полицейский автомобиль.
— Чо-чо?
— Странно. Припарковались прямо перед нашим домом.
— Отошёл от окна! Сразу!
— Да, конечно. Я ничего и не собирался… Куда это ты?
— Извините, надо открыть дверь.
Казалось бы, маленький Пятачок — крохотное существо, терзаемое своими фантазиями и опасениями, тоскующее о том, чтобы быть Кем-то, — последний из зверьков, от кого можно ожидать Поступка. И всё же именно из Пятачков и получаются герои. Внешне явно уступающий любому Бесстрашному Освободителю, Доблестному Воину или Великому Первопроходцу, именно таким оказывается Пятачок, если присмотреться к нему повнимательнее. Как ясно показывает история, так было до сих пор и так, мы уверены, будет всегда.
Во многом Пятачок может показаться наименее впечатляющим среди прочих персонажей «Винни Пуха». И всё же он — единственный из них, кто постепенно растёт, меняется, становясь всё более совершенным. И в конце он совершает поступок, при котором не отвергает своей малости, а использует её для блага других. Он исполняет то, что необходимо, не накапливая Большого Эго; внутренне он остаётся Очень Маленьким Зверьком — но уже не тем Маленьким Зверьком, каким был раньше.
А пока он просто сомневается и мечтает. В нём есть многое, чтобы пройти через Большую Бурю в конце «Дома на Пуховой Опушке», которая изменит его жизнь навсегда.
— Как бы ты определил ситуацию с Пятачком на этот момент, Пух?
— С песней, — сказал Пух.
— Замечательно. Я знал, у кого спросить.
(— Гм-хм… — приготовился Пух.)
Маленький робкий зверёк
Хочет быть Смел и Высок…
Колеблется, переживает,
Шанса на Жизнь ожидает.
Но время мчит, за сутками сутки,
Возможности мрут, как осенью мухи…
А ты всё ждёшь, проходят года.
Малый Зверёк, не ставший собой,
Ты — птица, крылья которой всегда
Не в небе, а у неё за спиной.
То «Я», о котором ты любишь мечтать,
совсем не твоё, и тебе им не стать.
Никто за тебя не исполнит того,
что скрыто внутри тебя самого.
Ты сможешь быть к Истине проводником,
Став тем, Кто Ты Есть, но не знаешь о ком.
Твои чувствительность, тонкость, чуткость,
Которых сам ты стыдишься жутко…
С ними, коль их заострить на пределе,
Ты сможешь найти скрытые двери
Туда, где не был никто до тебя,
До Кролика даже, Иа и меня.
Ты гордость внутри ощутишь на деле
Не ту, которую надо смирять,
А ту, что поможет тебе осознать
Величие духа в Маленьком теле.
Так будь же всегда Пятачок Пятачком!
Я мог бы, конечно, дружить с Шестачком,
или с Семачком, или с Восьмачком, или Девятичком…
Но и ты и так хороший.
— Спасибо, Пух. Ты просто превзошёл самого себя.
— Угу, — отозвался Пух, — вышло даже лучше, чем я собирался…
Так вот, при развитии, заострении и использовании Чувствительности есть вещи, которых ни один Пятачок не должен упускать. Об одной из таких вещей мы и поговорим в следующей главе.
Эффект Иа
— В чём дело, Пятачок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47