Все хорошо, просто отлично.Роза продолжала перебирать эти никчемные бумажки. Тогда я придавил пачку рукой и, набравшись храбрости, сказал:– Оставь это, Роза. Ты должна подумать о будущем.– Я думаю. Надо искать себе новую работу, – улыбнулась она мне.– Давай уйдем отсюда! Поколебавшись, она кивнула и вместе со мной спустилась по лестнице. В последний раз осмотрелась вокруг, коснулась рукой своего стола, ласково погладила телефон и тихо пробормотала:– Мне так нравилось это место.– Без доктора Мо здесь действительно тихое и прекрасное место, мне самому хотелось бы работать здесь.– Ну, все. Нельзя вечно жить в тишине и одиночестве, – сказала Роза самой себе.– Это точно.На улице опять шел дождь. И сегодня праздник фонарей Юаньсяо… Роза раскрыла зонтик и сказала:– Пойдем вместе.Мы шли под одним зонтом, тесно прижавшись друг к другу. Я в последний раз оглянулся на маленький домик, как бы прощаясь с ним.Дождь в праздник фонарей Юаньсяо случается редко. Поэтому сегодня на улицах не было веселой толпы, никакой толкотни и давки. Зато для меня этот древний китайский праздник стал незабываемым днем. Мы с Розой так и шли под одним зонтом, прижавшись друг к другу. Еще никогда в жизни я не был так близок с девушкой. Я весь напрягся и, хотя чувствовал себя очень неловко, был счастлив.Скоро шесть часов, под завесой дождя стало быстро темнеть.– Уже вечер, может быть, куда-нибудь сходим? – спросил я.– Как скажешь, – просто ответила она. Я привел ее в маленький ресторанчик, который мне очень нравился, и заказал блюда шанхайской кухни. Впервые в жизни я пригласил девушку в ресторан, поэтому не очень-то представлял, как мне следует себя вести. От смущения я уткнулся в тарелку – набросился на еду как голодный тигр. Я жадно глотал куски и ничего не замечал вокруг. Что касаетсяРозы, то она ела очень мало и выбирала только овощи. Лишь когда я наелся, она взяла палочками несколько кусочков мяса.– Почему ты так мало ешь? Не заболела ли?– Потому что я на диете, – улыбнулась Роза, и я тоже заулыбался.Когда мы вышли из ресторана, с неба продолжал сыпаться мелкий дождь. Разноцветные огни большого города расцвечивали дождевые капли всеми цветами радуги.– Можно я провожу тебя? – спросил я, набравшись храбрости.Она кивнула, и мы свернули в маленький переулок неподалеку от консерватории. Там посреди улицы в одиночестве мок под дождем знаменитый памятник Пушкину.– Каждый день я прохожу мимо. Ты знаешь, он очень одинок. Встал посреди улицы, замер на мгновение и сделался безжизненным камнем. Но камень тоже может быть одушевленным. Если есть форма, значит, есть и жизнь. Памятник тоже способен размышлять, у него есть чувства и рассудок, и с этой точки зрения он живой. Но только вечный – бессмертный. Потому что жизнь существует вечно.– Никогда бы не подумал, что у тебя такое живое воображение, – удивился я.– Просто так подумалось. Пойдем скорее, не надо его беспокоить. Может быть, он сейчас здесь под дождем сочиняет стихи. – Роза рассмеялась. Ее смех во влажном воздухе звучал глухо, словно бы из-за стекла.Мы прошли еще несколько переулков и попали в уютный тупичок. Здесь не было ни зданий, похожих на складские строения, как в квартале Хуан Юнь, ни высотных домов новой застройки. Все было по-другому: коттеджи французской архитектуры, перед каждым – палисадник с цветником. Вслед за Розой я вошел в небольшой коттедж. Прежде такие дома занимала одна состоятельная семья, а сейчас они превратились в общежития, как говорится, на все 72 семьи. Роза снимала комфортабельную двухкомнатную квартиру на третьем этаже, с отдельным санузлом и маленьким балкончиком. Комнаты, хотя и небольшие – общей площадью, наверное, метров двадцать, – но очень уютные.Квартира Розы была необыкновенно опрятной: нигде ни пылинки – полная противоположность моему жилищу. Мебель самая простая, в белых тонах, на письменном столе – компьютер.– Хочешь что-нибудь выпить? – гостеприимно спросила она.– Нет, мне, пожалуй, пора, – нерешительно промямлил я. И, чтобы хоть как-то поддержать разговор, спросил, кивнув на компьютер. – Ты подключена к Сети?– Конечно. Я же в университете изучала информатику.– Ого! – удивился я. И не удержался от советов: – Роза, забудь про доктора Мо. Не надо о нем жалеть. Ему наверняка светит, по меньшей мере, смертный приговор с отсрочкой исполнения. Ты должна поискать хорошую работу, например, в фирме информационных технологий.– Спасибо.– Ну, все. Мне пора. До свидания. Проводив меня до двери, Роза протянула мне зонт.– Возьми мой, дождь все сильнее и сильнее. Промокнешь!Открыв зонт, я нырнул под дождь. Женский зонт с веселыми цветочками выглядел в моих руках весьма комично. Я даже рассмеялся про себя.А дождь все шел и шел. ДЕВЯТОЕ ФЕВРАЛЯ Мы с Е Сяо встретились у входа в архив. Когда мы шли по бесконечному коридору, он тихо прошептал:– Умер доктор Мо.– Умер? – изумленно переспросил я.– Вчера вечером – в день ареста, в КПЗ. Он разбил себе голову об стену.– До смерти разбил голову об стену? Никогда не слышал о таком способе самоубийства.– Действительно странно. Мучительная смерть. Он повредил себе лобную кость, разошлись черепные швы. Вероятно, несколько часов бился головой, пока не умер.Е Сяо говорил еле слышно – в архиве принято соблюдать тишину.– Побоялся кары за свои преступления и убил себя… – начал рассуждать я.– Не так громко. – Е Сяо осмотрелся по сторонам. В тиши архива всякий звук был слышен издалека. – Причина самоубийства еще не установлена, и не надо спешить с выводами.– Может быть, у него все же проснулась совесть, и он своей смертью продемонстрировал раскаяние?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69