Это были очень тяжелые для меня воспоминания…Мы молча сидели в холле. Роза листала какие-то документы, но я заметил, что краешком глаза она поглядывала на меня. Чтобы чем-то занять себя, я отхлебнул из чашки. Вкус чая оказался гораздо лучше, чем я ожидал. Обычно, когда другие заваривают для меня чай, я никогда его даже не пробую, хотя понимаю, что это неприлично. Ну не люблю я чай.Прошло, наверное, полчаса, а в холле все так же – ни звука, хотя здесь были два человека. Такая тишина, что я ясно слышал тиканье своих часов. В конце концов я не выдержал. «По-моему, этот доктор Мо просто издевается надо мной!»Я поднялся и спросил Розу:– Извини, нельзя ли мне пройти наверх к доктору Мо?Она на секунду задумалась и кивнула в знак согласия.Я медленно поднимался по лестнице, стараясь не слишком топать ногами. Перед входом в кабинет я остановился и прислушался: за дверью слышался чей-то голос, но слова невозможно было разобрать. Распахнув дверь, я без стука вошел. Мне представлялось, что внутри будет так же темно, как в прошлый раз, но оказалось иначе: света из окон было вполне достаточно. Доктор Мо по-прежнему восседал в шезлонге и, надменно ухмыляясь, как какой-нибудь князь, свысока взирал на трех человек, сидевших на полу.Это была весьма странная троица: старик лет шестидесяти, женщина, которой было за тридцать, и молодой парень моего возраста. Поджав ноги, они сидели на ковриках, старательно закрыв глаза, будто молились Будде в храме или вместе с монахами исполняли ритуал поклонения.Парень заговорил, не открывая глаз: – На улице зажглись газовые фонари, полицейский совершает обход, я сижу в коляске рикши с желтым верхом, не спеша еду по Сяфэйлу. Останавливаемся у последнего переулка, я даю рикше мексиканский серебряный доллар – столько ему за весь день не заработать… Поворачиваю в переулок, там дом европейской постройки, я его обхожу кругом. Уже десять часов вечера, в доме темно, только на третьем этаже светится желтоватым светом одно окошко… Лезу через высокий каменный забор, сердце так и колотится, крепко цепляюсь за железные прутья на верху стены и наконец перелезаю. Вот я в саду. Вижу силуэт в окне третьего этажа. Смело иду к дверям черного хода. Дверь не заперта. Вхожу. В холле темно, только едва мерцает белая свеча… В темноте различаю лестницу, по ней иду наверх, ступеньки скрипят невыносимо. Дрожу всем телом, но иду… Вот и третий этаж, из окна мансарды лунный свет падает мне налицо, я чувствую, как пот струйками стекает по лбу. Вдруг открывается дверь, и я вижу ее лицо в бледно-желтом свете луны… Каролина, моя Каролина! Я сжимаю ее руки, обнимаю ее, словно заключаю в свои объятия весь мир… Ее нежные руки втягивают меня в комнату, я чувствую неудержимую силу сжигающей ее страсти. Она запирает дверь: сегодняшний вечер – наш…Здесь парень неожиданно оборвал себя, нахмурился и больше ничего не сказал. Изумленный, я глядел на него, потом посмотрел на доктора Мо.– Не бойтесь, он вспоминает случившееся с ним в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, – улыбнулся мне доктор.Я ему не поверил.– Тысяча девятьсот тридцать четвертый год? Он же одних лет со мной, а в тридцать четвертом году молодым был мой дедушка.– Понимаю вашу реакцию. Разве вы не догадались, где находится дом, о котором он рассказывал? Это же здесь, это тот самый дом, где мы сейчас находимся. Полгода тому назад он проходил мимо, и это место показалось ему знакомым, хотя прежде он никогда тут не был. Потом он начал постепенно вспоминать, чувствуя, что бывал здесь, бывал в тысяча девятьсот тридцать четвертом году. В этом доме проходили его любовные свидания с француженкой Каролиной.– Он душевнобольной?– Нет, он вспоминает свою прежнюю жизнь, жизнь предшествовавших поколений. Его предок был молодым человеком, жившим в Шанхае тридцатых годов. Сначала я тоже не верил его россказням. Потом я опросил людей преклонного возраста, которые в те годы жили по соседству, и выяснил, что в тридцатые годы здесь действительно проживала француженка Каролина; ее муж какое-то время занимался торговлей во внутренних провинциях Китая, и в этом доме случилось немало романтических историй. Парень не мог знать об этом, поэтому я верю в подлинность его воспоминаний из прошлой жизни.– Это тоже лечение?– Конечно. Ладно, следующий, – строго приказал доктор.Старик заговорил, не открывая глаз:– Темная ночь. Подходит похоронная процессия, сотня дюжих молодцов тащит непомерных размеров лакированный гроб, покрытый росписью ошеломляющей красоты. У меня перед глазами гора правильной пирамидальной формы. Это могила императора Цинь Шихуана. По обеим сторонам дороги, ведущей к могиле, стоят десять бронзовых фигур воинов-колоссов. Множество пылающих факелов разгоняют кромешную тьму и освещают пустыню. Постепенно мои глаза привыкают к этому свету, я иду вперед – к распахнутым воротам подземного дворца. Сопровождая гроб великого императора Шихуана, мы спускаемся вниз по лестнице, и подземный мрак накрывает нас. Нам понятно, что мы уже под землей, туннелю конца не видно, слышен только тяжелый топот да лязг оружия воинов. Мы идем по длинной дороге подземного мира, долго шагаем, пока внезапно не распахиваются громадные ворота. Мы входим в них. Лучи золотого света ослепляют меня, я поднимаю голову, протираю глаза и вижу: вокруг светло как днем, над нашими головами – другое небо, под ногами – другая земля, и неподвижное море – словно из ртути. Величайший подземный дворец! Я понимаю, что мы проникли в подземный дворец императора Шихуана. Здесь стоят тысячи, десятки тысяч, целая армия терракотовых воинов – мы осторожно пробираемся сквозь их ряды, ступая по золоту сокровищ, которыми усыпано все вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69