Но помни, если ты выйдешь до того, как я за тобой приду, это будет означать, что ты не выдержал испытание, и мы должны будем расстаться.
С этими словами Берос вышел, неплотно притворив за собой дверь, а я остался сидеть на стуле, готовый к новой чертовщине. В абсолютной тишине только изредка потрескивал факел, который Берос, уходя, вставил в железное кольцо, прикреплённое к стене на уровне человеческого роста. Первые минуты я не чувствовал ничего, кроме некоторого беспокойства, вызванного, скорее всего, тем, что я увидел в тот день. Тогда я ещё не знал, как Берос добивается такого эффекта, манипулируя с человеческим телом и сознанием, но не сомневался, что меня ждёт нечто очень серьёзное.
Прошло минут сорок, и беспокойство начало расти. Ожидание неизвестного уже само по себе является страхом или, по крайней мере, ожиданием его, а когда ты знаешь, что тебя будут испытывать этим самым страхом, но не знаешь как, он появляется автоматически, до появления внешних раздражителей.
Я был готов столкнуться с каким-нибудь внезапным шумовым эффектом или с ситуацией, угрожающей жизни (не исключал, что ко мне в комнату запустят крокодила или ещё какое-нибудь животное, для которого я могу быть объектом утоления голода), но никого и ничего не было. И вдруг я почувствовал страх. Настоящий животный страх, который обрушился на меня внезапно и который усугублялся ещё и тем, что я не понимал, чего боюсь. Угрозы, от которой я мог защищаться всеми доступными мне средствами (руки, ноги, зубы), не было. Все так же без колебаний пламени горел факел. Все та же одуряющая тишина. Ни звука, ни запаха. Но страх охватывал все сильнее, и вскоре я уже ощущал его физически. Все тело покрылось липким вонючим потом, дыхание затруднилось, стук сердца стал отчётливым и участился. Мозг лихорадочно заработал в поисках причины страха. Я был уверен, найди я причину, и страх если и не исчезнет, то уменьшится. Но причины не было. Я пошевелил руками и ногами, не исключая, что тело окажется парализованным. Нет. И руки, и ноги действовали нормально. Ну да. Я ведь имел право прервать испытание. Для этого нужно было только выйти из комнаты. А раз я имел такое право, то Берос наверняка позаботился о том, чтобы я имел возможность им воспользоваться.
Я встал и прошёлся по комнате в надежде, что движения хоть как-то отвлекут моё сознание от мучившего меня страха. Но он с каждым движением только . усиливался. Наконец страх перешёл в какой-то непонятный, неосознанный ужас. И тут спасительная мысль мелькнула в мозгу. Я обману тебя, жрец. Я подошёл к факелу и сунул руку в пламя. Расчёт был гениально прост. Боль обожжённой руки сконцентрирует на себе сознание и заглушит страх. Тщетно. На руке появились все признаки ожога. Надулся пузырь, но боли не было. Словно пламя было холодным. Пометавшись по комнате, как тигр в клетке, я опять уселся на стуле. Ужас охватывал всю мою сущность. Хотелось кричать и кататься по полу. Желание выскочить из комнаты по своей силе не уступало страху, но я твёрдо знал, что скорее умру, чем прерву испытание, и поэтому стал всерьёз морально готовиться к смерти. Не знаю, сколько я просидел в этом жутком состоянии, когда почувствовал боль в обожжённой руке. Боль нарастала. И по мере её нарастания снижался страх. Через несколько минут рука уже горела, как в огне, а страх ушёл полностью. Я готов был выть от боли, когда дверь распахнулась и вошёл Берос. Он медленно подошёл ко мне вплотную и долго смотрел мне в глаза. Я же, как подопытный кролик, обречённо сидел на стуле, время от времени хлопая веками, не в силах пошевелиться. Наконец, жрец поднёс ладони к моей голове и я почувствовал сильную сонливость. Пытаясь бороться со сном, я бешено заморгал. «Не сопротивляйся», — раздался бесстрастный голос жреца. Я погрузился в глубокий сон. Очнулся я в незнакомой комнате на жёстком деревянном лежаке. Рука была забинтована и не болела. Берос сидел рядом на стуле, терпеливо ожидая, когда я проснусь. Когда я сел, он посмотрел на часы и сказал:
— Неплохо. Из тебя выйдет жрец четвёртой ступени.
— А сколько их всего?
— Двенадцать, — ответил Берос.
— А ты на какой ступени?
— На восьмой.
— А старец?
— На одиннадцатой.
— А кто на двенадцатой?
— Верховный жрец. Верховный Блюститель Баланса.
— Его можно увидеть?
Берос отрицательно покачал головой. — Даже я не могу его видеть. Только жрецы десятой и одиннадцатой ступеней.
Я задумался. Ко мне пришло осознание происшедшего. Если вначале я воспринимал все как какую-то мистическую игру, то теперь я представлял, в какую мощную машину я сунул пальцы. Мои колебания не ускользнули от Бероса.
— Ты в чем-то сомневаешься? — спросил он все тем же лишённым эмоций голосом.
— Нисколько, — ответил я.
Решение связать свою судьбу с халдеями не вызывало у меня никаких сомнений, но вот тот факт, что я, быть может, не смогу подняться выше четвёртой ступени, немало смущал. Вряд ли я стал бы офицером, если бы при поступлении в училище мне сказали, что мой предел — командир батальона.
Берос прочитал и эти мысли.
— Жрец четвёртой ступени обладает огромным могуществом, — сказал он. — Ты будешь участвовать в сложнейших исторических процессах. Ты будешь влиять на судьбы людей и своей страны. Ты не будешь жить во сне, как живёт все население этой планеты.
— С чего начнём обучение? — спросил я, чтобы прекратить это чтение моих мыслей, которое действовало мне на нервы.
— Сегодня я расскажу тебе о том, как развивалось и развивается человечество, как оно управляется и кем, после чего тебе станут понятны многие исторические процессы и явления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101