Только вчера на базу был завезен свежий табак, и Орлов, глядя на то, как над черной поверхностью моря поднимается край солнечного диска, свернул себе самокрутку. Он чувствовал себя неотъемлемой частью этой земли, каждого восхода солнца, и, казалось, достаточно было поднести самокрутку к пламенеющему шару, чтобы прикурить от него. Вместо этого Никита воспользовался зажигалкой, подаренной отцом по случаю поступления в академию. Оранжевый огонек осветил надпись, выгравированную на корпусе: "Сыну Ники, с любовью и гордостью от отца". Затянувшись, Никита убрал зажигалку в нагрудный карман свежевыглаженной гимнастерки.
"С любовью и гордостью". Интересно, какой была бы надпись по случаю выпуска из академии? "Со стыдом и позором"? Или по случаю распределения на эту забытую богом базу на краю земли, подальше от отца и поближе к действительным врагам Москвы, о чем попросил сам Никита: "С разочарованием и недоумением"?
Зазвонил телефон – прямая линия от коммутатора, расположенного у подножия скалы. Адъютант Орлова еще не пришел, поэтому молодой офицер сам снял блестящую черную трубку.
– Сахалин, пост номер один, Орлов слушает.
– Доброе утро, – сказал звонивший.
Помолчав несколько мгновений, Никита спросил:
– Отец?
– Да, Ники, – подтвердил генерал. – Как у тебя дела?
– У меня все в порядке, хотя я, признаться, удивлен. – Внезапно Никиту охватило беспокойство. – Что-нибудь с мамой?
– Нет, у нее все хорошо, – успокоил сына генерал. – И у меня тоже.
– Рад это слышать, – равнодушным тоном произнес Орлов-младший. – Несколько месяцев от тебя не было никаких вестей... в общем, надеюсь, ты понял мою тревогу.
Снова последовала непродолжительная пауза. Взгляд Никиты, по-прежнему устремленный в сторону восходящего солнца, лишившись радости, стал жестким и наполнился горечью. Сделав глубокую затяжку, он мысленно прошелся по последним разговорам с отцом, доставлявшим ему все большее недовольство, затем погрузился еще глубже в прошлое, к своему аресту четыре года назад. Никита помнил, какой стыд и гнев испытал его отец, узнав про его поступок в церкви. Герой-космонавт, известный всей стране, стеснялся выйти на улицу, опасаясь, что его узнают. В конце концов скандал замял не отец Никиты, имеющий большое влияние, а полковник Росский. Для Никиты все свелось к неделе нарядов вне очереди. Отец приехал в казарму академии и прочитал сыну лекцию о том, каким низким чувством является ненависть, не раз губившая великие народы и великих людей. Остальные курсанты молчали, но после ухода великого космонавта кто-то придумал игру в "Никиту и Сергея", в которую будущие офицеры играли на протяжении нескольких недель. "Сергей" старался угадать, в каком месте Москвы его сын написал полные нетерпимости призывы, а "Никита" отвечал ему подсказками "горячо – холодно".
У Никиты в ушах до сих пор звучали голоса однокурсников, их смех.
– Американское посольство?
– Холодно.
– Представительство Японских авиалиний в международном аэропорту Шереметьево?
– Очень холодно.
– Мужской туалет в Большом театре?
– Теплее!
– Ники, – нарушил молчание Орлов-старший, – мне давно хотелось тебе позвонить, но, похоже, мои звонки тебя лишь раздражают. Я надеялся, что время вылечит тебя от твоей желчности...
– А тебя оно вылечило от твоего высокомерия? – перебил отца Никита. – От звездного безумия, дающего тебе право судить, правы или не правы мы, муравьи, копошащиеся где-то под ногами?
– Я узнал, что государство можно погубить не только извне, но и изнутри, – грустно промолвил Орлов. – И это я узнал не во время космических полетов. Этот урок мне преподали честолюбивые люди.
– Ты по-прежнему полон сострадания и наивности, – заметил Никита.
– А ты по-прежнему задирист и относишься к старшим без должного уважения, – спокойно произнес генерал.
– Итак, вот ты позвонил, – сказал Никита, – и мы выяснили, что ровным счетом ничего не изменилось.
– Я позвонил не для того, чтобы спорить с тобой.
– Вот как? В таком случае, зачем? – спросил Никита. – Ты просто решил проверить, какова дальность связи передатчика, установленного в вашей новой телевизионной станции?
– Нет, Ники. Я звоню, потому что мне нужен хороший офицер, которому вместе со своими людьми предстоит выполнить одно ответственное задание.
Никита встрепенулся.
– Кажется, я тебя заинтересовал? – продолжал генерал.
– Если речь идет о благе России, а не о твоей совести – то да, заинтересовал.
– Я позвонил тебе, потому что ты именно тот офицер, которому можно поручить это задание, – сказал Орлов. – Вот и все.
– В таком случае, я внимательно тебя слушаю, – ответил Никита.
– В течение ближайшего часа ты получишь приказ через капитана Лешева. На трое суток ты поступаешь ко мне в распоряжение. Вместе со своим взводом в одиннадцать ноль-ноль ты должен прибыть во Владивосток.
– Будем на месте точно в назначенный срок, – сказал Никита, поднимаясь с места. – Должен ли я понимать это так, что ты снова вернулся к активной службе?
– Ты уже знаешь все, что тебе следует знать, – уклончиво ответил генерал.
– Очень хорошо, – сказал Никита, торопливо докуривая самокрутку.
– И еще, Ники... береги себя. Когда все останется позади, быть может, ты заедешь в Москву, и мы попробуем еще раз.
– Над этим стоит подумать, – сказал Никита. – Может быть, мне надо будет пригласить бывших однокурсников по академии. Без них встреча с тобой будет совсем не тем.
– Ники... ты же сам не захотел встречаться со мной с глазу на глаз.
– А тебе не удалось бы обелить фамилию Орлов, если бы все прошло втайне от широкой общественности, – язвительно заметил Никита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129