Над крыльцом горел яркий фонарь. Бело-черные ставни на окнах по обе стороны крыльца придавали дому уютный и гостеприимный вид.
Она надеялась, что первое впечатление не изменит ей.
Въехав на подъездную дорожку, Лукас глянул на ее кроссовки. Они вышли из машины и по заснеженной дорожке направились к дому. Неожиданно Оливия поскользнулась, и Лукас поймал ее за локоть. Прежде, чем она успела сообразить, что он собирается делать, он подхватил ее на руки.
— Лукас, что все подумают?
— Ты слишком часто заботишься о том, что подумают другие. Лучше будет, если ты упадешь? Она знала, что он беспокоится о ребенке.
— Нет. Но в любом случае ты же не будешь носить меня на руках весь уикенд?
— Думаю, у Мим есть запасная пара старых ботинок, у вас с ней приблизительно один размер. — С этими словами он донес ее до самого дома и опустил, только поднявшись на крыльцо.
Шапка закрывала его глаза, и она не могла понять, какое у него настроение. Ей было очень тяжело оттого, что они поссорились.
Лукас не стал звонить или стучать, просто открыл дверь и вошел. Не успели они зайти внутрь, как она услышала топот несущихся ног и детский голосок:
— Лукас, это ты?
Через несколько секунд они уже стояли в окружении четырех мальчишек, которые внимательно ее разглядывали.
— Это Оливия, — сказал Лукас. И, взъерошивая волосы каждому из мальчиков по очереди, перечислил:
— Это Джерри, Русс, Курт и Тревор.
Подошла женщина, которая обняла Лукаса и протянула руку Оливии:
— Мим Карсон. А это мой муж — Уатт. Мы очень рады, что вы смогли к нам приехать.
Волосы Мим были черными, как агат, с прожилками седины и собраны в хвост. Высокие скулы говорили о том, что ее предками были индейцы, коренные американцы. Она крепко пожала руку Оливии. Ее рука была теплой, а темно-карие глаза светились добротой.
— Приятно познакомиться, — ответила Оливия, и ей действительно было приятно. Уатт взял ее руку и потряс-:
— Лукас, ты не сказал нам, что она настоящая красавица, — его карие глаза блеснули под густыми бровями. Он был высоким, такого же роста, как Лукас, сильным мужчиной с бородой.
Прежде, чем она успела ответить на приветствие, самый маленький из мальчиков, Русс, повис на руке у Лукаса:
— Ты покатаешься с нами завтра? Пожалуйста! Мальчик, который стоял с краю — Тревор, она помнила, — шмыгнул носом:
— Не будь дураком. Уж если он с кем-то и поедет, то с ней.
Воцарилось молчание. Лукас снял шапку и повесил ее на вешалку, затем повернулся к Тревору:
— Я обещал, что возьму вас всех на прогулку, когда приеду в следующий раз, если будет хорошая погода. На завтра обещали ясную погоду, значит, после того, как вы закончите свои домашние дела, мы сможем ехать.
— Но это уже будет полдень, — заныл Тревор.
— Возможно. У тебя что, другие планы? — улыбнулся Лукас.
Джерри, самый старший из мальчиков, сказал:
— Не обращай на него внимания. Он так ведет себя, потому что не смог остаться сегодня подольше со своей мамой. Она нашла работу, и ей нужно было выходить на нее.
— Да что ты знаешь! — огрызнулся Тревор и, развернувшись, направился к лестнице.
— Тревор… — окликнула его Мим.
— Пойду поговорю с ним, — предложил Лукас. Уатт обменялся взглядами со своей женой, и она кивнула.
Оливия почувствовала себя неловко, когда Лукас ушел. Оставшиеся мальчики не сводили с нее глаз.
— Ну и встреча получилась, — пробормотал Уатт. — Добро пожаловать, Оливия. Снимайте пальто. У вас, должно быть, руки замерзли. Сейчас разожжем огонь, и вы согреетесь, пока мальчики помогут Мим накрыть стол к ужину.
Мим похлопала ее по плечу:
— Мы действительно рады, что вы приехали. Чувствуйте себя как дома.
Снимая пальто, Оливия подумала: вот так должен выглядеть настоящий дом. Длинная софа, стул с высокой спинкой и кресло-качалка по обе стороны от нее. На грубом деревянном полу тут и там разноцветные плетеные коврики. Камин сложенный из камня, добавлял комнате колоритности.
— Я надеюсь, вы простите Тревору его грубость, сказал Уатт, отодвигая черный защитный экран от камина. — Я не знаю, говорил ли вам Лукас что-нибудь о мальчиках…
Оливия подошла к камину и повесила свой вязаный жакет на спинку кресла-качалки.
— Он рассказал мне об их прошлом.
— А говорил ли он, что между ним и Тревором установилась связь, особое доверие? — (Она покачала головой.) — С Тревором были большие проблемы. Но в прошлый свой приезд Лукас взял его на верховую прогулку, а когда они вернулись, мальчика как будто подменили. С тех пор Тревор уже не такой колючий. — Уатт положил в камин поверх щепок два длинных полена. — Как вы себя чувствуете? Лукас говорил нам, что вас беспокоит тошнота по утрам.
— Теперь уже получше, — пробормотала Оливия, озадаченно думая, что еще Лукас рассказал им.
— Лукас объяснил нам, что произошло, Оливия. И сказал, что вы переехали к нему. Она покраснела от неловкости:
— Мы пытаемся получше узнать друг друга. Лукаво улыбаясь, Уатт вынул спички из коробки:
— Ну, и как успехи?
Оливия поняла, что в этом доме прежде всего ценится честность, поэтому ответила:
— Иногда хорошо, иногда не очень.
— Но ведь есть надежда?
Она вспомнила о поцелуях Лукаса, о его нежной заботе о ней и о своем растущем чувстве к нему и ответила:
— Да, безусловно.
— Только не позволяйте парню давить на себя, он может быть чертовски упрямым. — Уатт помолчал. — Но у него доброе сердце.
— Мне хочется задать вам тысячу вопросов. Но я знаю, что должна узнать о Лукасе от самого Лукаса.
— Вы мудрая женщина. — Уатт зажег щепки под поленьями.
Оливия улыбнулась — она поняла, что Уатт одобряет ее.
— Пойду посмотрю, может, вашей жене нужна помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39