Он посмотрел на нее, взглядом посылая предостережение.
– Об этом даже не думай.
Она улыбнулась.
– Наверное, в прежней жизни кому-то со мной бывало нелегко, потому что я намерена не только думать, а сделать кое-что еще.
Произнеся эти слова, она дала волю рукам. Ее пальцы принялись безжалостно щекотать и тискать Дэна. А когда он дернулся, чертыхнулся и захихикал, она насмешливо объявила:
– Вот не думала, что большой и жестокий американский полицейский так боится щекотки!
Она еще не договорила, а Дэн уже сжимал ей ладонь.
– Если ты еще раз возьмешься за свое, я не отвечаю за последствия.
Тело у нее пылало, рассудок ей больше не повиновался.
– А что будет, шериф?
Глаза у Дэна сверкнули.
– Предупреждаю: оставь любопытство.
С невозмутимой ухмылкой он стиснул ей свободной рукой бедро, и ей передалась бившая его дрожь.
Через секунду он перевернул ее на спину и завел ее руки за голову.
– Видишь, к чему ты меня принуждаешь?
Смешливое настроение мгновенно ее покинуло, едва она почувствовала его эрекцию. Теперь она не могла ни думать, ни двигаться, только ждать.
– Поцелуй меня, Дэн.
Он отпрянул и выпустил ее руки, словно снедавший ее огонь обжег его.
– Что?
– Поцелуй меня, – повторила она, и голос у нее дрогнул. – Только не так, как вчера ночью, а крепко-крепко.
– Ты сошла с ума.
– Знаю. – Она выгнулась, прильнула к нему, пальцами дотронулась до его спины. – Пусть мы оба сойдем с ума.
Дэн содрогнулся.
– Ангел, ты что, не понимаешь? Ты не знаешь, кто ты, чья ты, кому…
– Я ничья – в том смысле, в каком ты говоришь.
– Откуда тебе знать?
Она вспомнила все сны, все проблески памяти, приходившие к ней после падения. Ей вспомнилась ее собственная реакция на взгляды Дэна, его прикосновения, она вспомнила о своем совершенно новом для себя ощущении, испытанном ею в мгновения близости. И дала самый честный ответ:
– Я знаю.
Дэн поднял глаза к звездам, глубоко вздохнул и повернулся к Ангелу.
– Почему с тобой так трудно бороться?
Она подняла голову и отпечатала поцелуй на его губах.
– Наверное, потому что ты не был готов.
Он вцепился ей в волосы.
– Помоги, Господи, нам обоим.
Она обвила его, а его губы впились в нее в обжигающем призыве. Внутри нее пульсировала кровь. Он тот, кто ей нужен. Он голоден.
Но – он далеко. В его поцелуях, в его прикосновениях вся мощь его жажды, желания, чувства, но сердце его далеко.
И все равно она воспарила и раскрылась ему.
Важные, горячие губы встретились. Он выпустил ее волосы, позволил ее руке упасть, зато его пальцы скользнули ей под рубашку и стиснули грудь.
Она издала горловой стон и прильнула к его ладони. Ей захотелось еще раз сказать ему, что все это для нее внове, что никто никогда не прикасался к ней таким образом, но она не решилась разрушить колдовство. Ей не нужны слова, ей требуются дела.
Дэн целовал ее в губы, словно жаждущий, стискивал тело. Она не знала, отчего он не припадает к роднику, ведь она здесь, она готова наполнить его, как он наполнил ее.
Она мяла его спину, а он все водил большим пальцем по ее соску, а когда тот окончательно затвердел, то оказался между большим пальцем и указательным.
Волны жара, сводящие с ума электрические разряды отозвались где-то внутри. Да как же это может возникнуть в одном месте и тут же вызвать отклик в каждом дюйме внутри и на поверхности тела? Она подняла бедра, надеясь, что он услышит ее безмолвный вопль.
Она звала его в себя, а каким образом он войдет – это не имело значения. Единение – вот что важно.
Ее непослушные, неловкие пальцы нащупали кромку трусов. Она принялась стягивать их – все ниже, ниже.
Дэн застыл, когда горячий низ ее живота встретился с его напряженной плотью. Но на самом пике сжигающего желания, чувства, вызывающего громкий стон, он заставил свое сознание вернуться. Идиот! Как он допустил все это, привел обоих на грань возможного?
Он скатился с нее и сел, прижав ладонь ко лбу.
Ее ладонь легла ему на спину, а тихий голос проник в самое сердце:
– Что-нибудь случилось?
Сейчас подойдет любое объяснение.
– У меня нет средств защиты.
Он до боли стиснул кулаки, сознавая двойной смысл сказанного. А правда в том, что в ее присутствии злость и горечь, которые вызревали в нем гнойной раной долгие годы, отступали куда-то. Этого подвига еще не удавалось совершить никому.
Когда она приобрела такое влияние над ним? Почему именно она? Почему она никак не поймет, что он не хочет чувств, что холод и пустота его вполне устраивают…
Холод и пустота не позволили ему дать ей наслаждение в эту ночь.
Его ладони сжались в кулаки. Он боялся того, что может произойти с ним, если он еще раз услышит ее стон, прикоснется к ее губам, ощутит вкус ее кожи.
Он повернулся, заглянул в ее горящие глаза и почувствовал, что земля уплывает из-под него. Собственное удовольствие занимало его меньше всего, ему хотелось прикасаться к ней, слышать, как она в наслаждении выкрикивает его имя. Но он не допустит, чтобы их связала еще одна ниточка.
Стиснув зубы с такой же силой, с какой сжимался низ его живота, он прилег рядом с ней, произнес хриплым шепотом: «Иди сюда», обнял и до боли притянул ее к себе.
Она получит близость, которой жаждет, а он – пытку, к которой давно привык и в которой, увы, находил удовлетворение.
Вечернее солнце катилось за горы, когда на следующий день они добрались до хижины Дэна. Они навестили Ранкона, и Ангел вызвалась покормить его, напоить и расчесать ему гриву, чтобы дать Дэну возможность заняться принесенными из города припасами и товарами. Дэн согласился так охотно, что Ангел задалась вопросом, не вызвано ли это желанием держаться от нее подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38