Там, где находится самое совершенное в этой вселенной — человеческий разум, стало происходить что-то невероятное и пугающее. Еще не поняв, что произошло, еще не решив, что с этим делать, Андрей почувствовал, как лабиринт стал отступать, проваливаться куда-то в бездну, освобождая пленника от своего назойливого присутствия.
“Свободен!”
Андрей вдохнул на всю грудь. Теперь он отыщет голос. И тот укажет ему путь.
“Вспомнил! Дорога серпантином, ведущая ввысь. Там, на самой вершине меня ждет сияющий Ангел. Мне туда”.
Закрыл глаза, чтобы сдержать слезы. Но, еще не открывая их, уже знал: он в начале нового пути. Пути домой.
* * *
Анна не могла успокоиться после телефонного звонка. Сказать, что он ее напугал, значит не сказать ничего. Он вогнал ее в ужас, в шок, в истерику. Она ни секунды не сомневалась, что Виталик погиб. И еще она ощутила, что игры закончились. Круг замкнулся. Следующая — она.
— Андрюшенька, родной, вернись! — всхлипывая, размазывая слезы по щекам, заклинала она.
— Я одна не справлюсь, слышишь? Мне нужна твоя поддержка, твоя помощь. Любимый, ну где же ты бродишь? Андрюшенька… — положила голову ему на грудь. Мешали датчики. Но она их уже не замечала. Она слушала, как бьется его сердце. Оно отстукивало бешеный ритм, оно отмеряло новые отрезки времени, оно хотело жить.
Анна подняла голову, посмотрела ему в лицо. У Андрея дернулся глаз. Девушка склонилась еще ниже.
— Я всегда знала, что ты слышишь, — Анна улыбнулась. Протянула руку к его щеке. По ней катилась слеза. Все остальное уже стало не важно.
Она хотела позвать дежурную сестру и сказать ей про глаз, который дернулся, и про слезу. Потом представила, что ей ответят — мол, такое бывает, это даже нормально. Вполне вероятно, что для них это и нормально! Перестраховщики. Ничего не будет им говорить. Это знак только для нее.
— Спасибо тебе, Господи. Ты не представляешь, насколько у меня прибавилось сил. Как ожила моя надежда, как воспарила моя вера, как разволновалась моя любовь. Спасибо тебе, Отец.
Поцеловав на прощание Андрея, она покинула больницу.
* * *
Дома она была через двадцать минут. Отец не приехал. Она в недоумении еще раз позвонила ему. По-прежнему никто не отвечал. Анна посмотрела на часы: начало двенадцатого. Может, что-то случилось? Глупости, ей бы уже сообщили. И потом, что могло случиться с ним, тем более у Полины — кажется, он к ней собирался в гости? Скорее всего, он забыл телефон на работе или в машине. Но почему его так долго нет?
“Ой, должна же была звонить Маша”.
Первой мыслью было набрать ее номер, но вспомнив, который час, Анна отложила это до завтра. Решив не забивать себе голову тревожными мыслями, Аня собралась спать. Ее больше не волновали ни Виталик, ни ужасный голос в телефонной трубке. Может, ей все это пригрезилось? А может, у нее галлюцинации, как в случае с несуществующей Ией?
Нет, нет и еще раз нет. Хватит с нее всей этой мистики. Прочь из головы. Она намерена впервые за последние три недели уснуть с улыбкой на лице.
Анна надела пижаму. Сто лет не спала в пижаме. Еще раз стала перед зеркалом. Никаких изменений в фигуре за день не произошло. Потушила верхний свет, оставив только бра. Окинула комнату оценивающим взглядом. Решила в ближайшие дни сменить обстановку. Так. Для разнообразия. Подошла к окну, чтобы закрыть жалюзи и задернуть штору. Взглянула на двор. Снег таял. Асфальт был мокрый, в лужах. Сильный ветер, играя верхушками тополей, тихонько скулил. “Унылая пора…”, — ну кто сказал лучше, чем Пушкин? Правда, он имел в виду осень, но он же не знал, что за двести лет климат поменяется?
Задергивая штору, боковым зрением Анна увидела на улице одинокий силуэт, стоящий у ствола одного из деревьев и, как показалось, наблюдающий за ее окнами. Это была женщина. Та будто бы ждала или знала, что ее заметят. Видя, что девушка ее увидела, она вышла из тени на освещенную фонарем площадку и помахала Анне рукой. У Ани все похолодело внутри.
“Только не сейчас, только не это!”
Женщина тем временем направилась к подъезду. Анна отошла от окна и обессилено опустилась на кровать. Все тревоги, страхи, сомнения, ужасы последних дней захватили ее с новой силой и заставили сердце провалиться куда-то в пустоту и замереть в ожидании самого ужасного. А как могло быть иначе, если к ней в гости, в двенадцать часов ночи направлялась несуществующая Ия. Анна закрыла глаза.
* * *
В участке к Александру Станиславовичу отнеслись с уважением и сочувствием, насколько это возможно. Ему тут же разрешили позвонить, и вскорости к отделению подъехало три машины, в двух из которых находились его сотрудники. Александр Станиславович быстро отдал распоряжения по организации похорон, а также другие приказания. Был он очень печальным и подавленным, говорил без интонации уставшим голосом.
Встреча проходила перед входом в райотдел. Само место навевало невыносимую тоску и непонятную тревогу. Мерзкая оттепель добавляла во всеобщее настроение унылости и беспокойства. Опустившийся туман приглушал и без того тихие голоса. И только огромные свисающие с крыши сосульки, срываясь и с шумом разбиваясь о голый асфальт, вносили хоть какие-то звуки в эту угнетающую атмосферу. Все это чувствовали и поэтому вздохнули с облегчением, когда шеф отпустил всю команду, оставив себе машину с двумя охранниками. Разобравшись с одним делом, Александр Станиславович, попросив телефон у своего коммерческого директора, тут же стал звонить Анне. Было занято. Решил позвонить позже. Что уж теперь оправдываться?
Откуда он знал, что позвонить удастся только после полуночи?
Вначале все было нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139