Докажем, что мы – друж­ный класс.
– Ничего подобного, – вздыхает Мол­ния. – Пятеро уже откололись.
– Они еще пожалеют, – уверяет Ум­ник. – Ну же, смелей, все за одного…
– Один за всех! – отвечаем мы хо­ром.
– Да… но как же нам без огня? – ко­леблется Лучинка. – Тигры нападут!
Умник сверяется со своей дубинкой для записей.
– М-м-м… здесь указано, что хищни­ки терпеть не могут неожиданностей. Если происходит что-то странное, они предпочитают не нападать. Ну-ка поглядим… что у нас имеется такого поразительного?
– Голос Сороки! – вскрикивает Рысь.
Несмотря на тяжесть положения, мы все хохочем. У нашего Сороки действительно самый противный го­лос на всех наших ледниках. Такой пронзительный и скрипучий, что ни один звук в природе с ним не срав­нится. Между тем Сорока себя воображает соловьем и обожает петь; мало того, мечтает стать, когда вырастет, виртуозом Заклинания.
– Сорока, мы надеемся на тебя, – говорит Умник. – Вернее, на твой голосок. Ну-ка призови Мать-Луну.
Сороку упрашивать не приходится. Он набирает воз­духу, широко разевает рот и затягивает «Песнь жизни», сочиненную нашим шаманом Полной Луной:
О Матерь мира-а,
Выйди из небесного шатра-а,
Озари ночную тьму-у,
Покажи нам далекие горы-ы…

На соседнем холме в семье саблезубых тигров разго­рается спор.
– Р-р-р! Говорю тебе, опасности нет!
– Ну а мне что-то это не нравится… Гр-р-р… звук та­кой жуткий, прямо мурашки по спине. Ты только по­слушай!
– Да это детеныши ледниковых людей! Помнишь прошлый раз? Так легко было их слопать.
– Что было, то прошло. Эти какие-то особенные: им ведом звук, пронзающий уши. И потом, их слишком много. Те, прежние, разделились, помнишь?
– Но у них нет никакого оружия… Даже огня нет!
– Р-р-р-р… Этот звук мне сердце рвет на части.
– Ну тебя с твоим разорванным сердцем: я есть хочу…
– Ничего, поголодать иногда не вредно. У тебя в по­следнее время появился животик.
– Что за глупая прихоть – бросать такую добычу!
– Ничего, ничего… к тому же луна показалась. По­шли выспимся хорошенько.
– Р-р-р! У меня в брюхе пусто. Да мне и глаз не сомкнуть, пока этот не перестанет петь…
Луна вышла из-за туч, в лесу светло как днем. Мать-Луна откликнулась на нашу молитву.
– Соберите вещи и следуйте за мной, – командует Умник. – Мы не только должны вернуться все вместе, но и ничего не потерять по пути. Покажем этим про­тивным старейшинам, чего мы стоим.
– Легко сказать, – возражает Молния. – Но в какую сторону идти? Я потерял направление. Дедушка Пузан так долго водил нас по кругу…
– Идем сюда, – зовет нас Умник, обнаружив белое пятно на стволе дерева.
– Что это? – спрашиваю я.
– Метка, – поясняет Умник. – Белая пыль, смешан­ная с жиром. Ее видно и в темноте.
– Но кто поставил метку?
– Я.
– Зачем?
– Затем, что я не дурак. Ведь мне известно, что при­ключилось с прошлогодним классом, – и ты хочешь, чтобы я углубился в лес, не приняв мер предосторож­ности? Нет уж, мой милый: Умника не проведешь. Ка­ждое десятое дерево помечено. Нам остается только двигаться от одного к другому, и мы окажемся в дерев­не еще до зари.
– О Мать-Луна! Значит… мы спасены!
– Умник, ты просто гений!
Когда мы подходим к деревне, солнце уже встает, и Полная Луна заводит свою песню:
Стоит морозная погода,
Повсюду скоро станет лед,
Глаза протрите, лежебоки,
Иначе кто его собьет?
Папа Большая Рука уже поднялся и пристально гля­дит на холмы. Наверное, волнуется, думает: как я там один в лесу? Но, увидав детей, которые вереницей спускаются в деревню, издает радостный крик.
И вот уже перед хижинами толпится народ, звенят голоса.
Мамы, не веря своим глазам, бегут навстречу, ба­бушки плачут, отцы с гордостью бьют себя в грудь.
– Они справились!
– Многие вернулись в этом году.
– Многие? Я бы сказал, все.
– Нет, нет. Кого-то не хватает. Попробуем их пере­считать.
– Не видно Моржа и Свистка. И Попрыгунчика нет.
– И Щеголька…
– И Вонючки…
Зато мама Кротика вся сияет: она и мечтать не могла, чтобы сынок прошел такое трудное испыта­ние.
Умника, естественно, все поздравляют. Но он не вы­глядит счастливым.
– Могли бы вернуться все, – твердит он.
Едва нас оставляют в покое, как он отзывает меня в сторону.
– Нужно вернуться в лес, поискать остальных, – шепчет он. – Может, еще не поздно…
Сговорившись с Молнией и Рысью, мы тайком по­кидаем стойбище и держим путь к холмам.
Вот и первые деревья; вот и метки, которые оставил Умник.
Мы продвигаемся, напряженно ловя каждый звук, но в лесу тихо.
Солнце стоит высоко, снег подтаивает; временами мы проваливаемся по колено, но это не страшно: шку­ры, которыми обмотаны наши ноги, пропитаны жиром бизона и не промокают.
– Тс-с-с… тут кто-то есть, – шепчет Рысь.
– Ничего не слышу.
– Взгляните на эти следы, – продолжает Рысь. – Ночью тут что-то происходило.
– Следы волков.
– Сколько их тут было!
– Да, но они разбежались… ах, вот почему. – Мы подходим поближе, чтобы разглядеть следы, которые нам показывает Рысь.
Пришли два тигра…
– Надеюсь, их тут больше нет!
Нет, успокаивает нас Рысь. Они ушли, совсем недавно.
В который раз меня изумляет ее проницательность. Как ей удается, глядя на обычные следы, догадываться о стольких вещах?
– Гляди, – объясняет она, – следы глубокие, снег был рыхлый, значит, солнце уже взошло. У следов, оста­вленных ночью, более четкие очертания.
– А… эти тигры… что-нибудь… ели? – спрашиваю я в тревоге.
– Не думаю. Снег белый, крови нигде нет. Мы подходим к скалам.
Вдруг куст у самого подножия шевелится, из-за него доносится слабый крик:
– По-мо-ги-те!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33