(Смех.) Не смейтесь. Так работает ум. Джоан может выйти за Вальтера замуж из-за того, что ей по некоторым причинам нравится, как он ее лижет. (Смех.) В действительности, конечно, она выходит замуж за Горацио. (Смех). Не смейтесь. Сколькие из вас состоят в браке с собаками? (Смех.) Да, Роберт?
– Но если тебя послушать, – говорит Роберт, – то кажется, что у нас нет никакого контроля за своими мыслями. Как насчет свободы воли? Как насчет принятия решения?
– Хорошо, Роберт. Чтобы ответить на твой вопрос, я попрошу тебя проделать небольшой эксперимент. Хочешь ли ты прямо сейчас проделать небольшой эксперимент?
– Конечно, – говорит Роберт.
– Прекрасно. Я хочу, чтобы ты поднял руку и держал ее горизонтально на уровне лица. Хорошо? Я сейчас начну громко считать до трех, и когда я скажу «три», я хочу, чтобы ты посмотрел на свое переживание и решил, поднять или опустить руку. Вопросы есть? Прекрасно, подними руку и держи ее на уровне лица. Хорошо. Один…
два… три…
Роберт секунды две колеблется, затем его рука падает.
– Хорошо. Чтобы быть уверенным, что ты действительно пережил происходящее в твоем уме, я хочу, чтобы ты сделал это еще раз. Подними руку и держи ее на уровне лица. Запомни: посмотри на свое переживание и выбери, поднять или опустить руку. Один… два… три…
Снова Роберт несколько секунд стоит неподвижно, затем его рука-падает.
– Хорошо. Что случилось? – спрашивает Мишель.
– В первый раз после того, как ты сказал «один, два, три», ничего не случилось. Ни мыслей, ни чувств, ни движений. Тогда я подумал, что нужно что-то сделать. Я решил опустить руку и опустил.
– Хорошо, Роберт. Я хочу только, чтобы ты разъяснил нам свое переживание. Сначала никаких мыслей не было, верно?
– Полная пустота.
– Что потом?
– Я подумал, что должен что-то сделать…
– Стоп! Какая именно была мысль?
– Я должен что-то сделать. Такая и была.
– Она возникла в сознании?
– Да.
– Хорошо. Что потом?
– Потом пришла мысль, что я опущу руку, и рука опустилась.
– Что случилось во второй раз?
– Второй раз был странным. До того, как ты сказал «три», я решил, что подниму руку, так как первый раз опустил. Ты сказал «один, два, три», – и секунду ничего не происходило. Тогда я сказал себе: «Я не хочу поднимать». Еще несколько секунд – ничего. Я подумал, что все равно подниму. Прошло две секунды – и проклятая рука опустилась!..
(Смех.)
– Хорошо, Роберт. Ты спрашивал о контроле над мыслями и принятием решений. Ты получил ответ?
Роберт смотрит на Мишеля и качает головой.
– У меня, может, и нет особого контроля, но… но я должен иметь хоть… какую-нибудь свободу выбора.
– Да, – говорит Мишель, – в конце дня мы рассмот– рим проблему выбора, и тебе станет совершенно ясно, что ты можешь выбрать.
– Хорошо, спасибо. (Аплодисменты.)
– Давай, Язон.
– Слушай, мне все это очень нравится, но меня раздражает… мне кажется, что вы украли большую часть этих идей с лентами из сайентологии.
– Я понял, Язон. Человек шесть думают, что мы украли значительную часть Дзэна, человек одиннадцать что мы ограбили гештальттерапию, а двое знают, что мы позаимствовали что-то из Silveed Mind Control. Назовите еще что-нибудь – Вернер и это украдет. (Смех) Александр Грехем Белл украл все, из чего он сделал телефон, однако в целом изобрел нечто совершенно новое. У тебя есть вопросы по анатомии ума?
– В сайентологии, которую я изучал шесть лет, Рон Хаббард демонстрирует, что наши умы наполнены этими переживаниями номер один и номер два. В сайентологии они называются эннграммами. Процесс правды замечательно помогает освободиться от эннграмм. Сайентология полностью соотносится с этой анатомией ума.
– Откуда ты знаешь? Мы, может быть, сделали еще только половину.
– Ну хорошо, – говорит Язон, – пока согласен. Я хочу задать тот же вопрос, который я имею к сайентологии. Перед перерывом ты привел пример с тем, как Джоан расстраивается, лежа в траве с приятелем. Потом ты сказал, что все расстройства в действительности проистекают из переживаний номер один и номер два.
– Нет. Я сказал, что они проистекают исключительно из переживаний номер один.
– Хорошо, пусть из переживаний номер один. Ты хочешь сказать, что если я вижу человека, погибшего в автомобильной катастрофе, и расстраиваюсь, то в действительности расстраиваюсь из-за чего-то в своем прошлом?
– Разумеется.
– Всегда?
– Абсолютно. Подумаешь, кого-то переехали. Вы пять ебаных лет смотрели, как бомбят вьетнамских детей.
Кто из вас расстраивался? (Поднимаются несколько рук)
Вот видите. Смерть других людей не является сама по себе угрозой для выживания. Сама по себе она вас не расстраивает.
– Ты хочешь сказать, что когда мы, скажем, спорим со своими женами и из-за этого расстраиваемся, то это включается какое-то прошлое переживание номер один?
– КОНЕЧНО! Чего расстраиваться, если болтаешь с женщиной? Ты можешь поспорить с какой-то женщиной о радикальном феминизме и совершенно не расстроиться. И расстроиться, поспорив с женой. Все очень просто:
твоя жена – это в действительности твоя собака. (Смех.)
Скорее, конечно, твоя жена – это твоя мать. И можешь быть уверен, будь ты проклят, что твоя мать участвует уж по крайней мере в одном твоем грандиозном переживании номер один.
– Ты имеешь в виду, что любое расстройство – это проигрывание ленты с каким-то прежним расстройством?
– С каким-то переживанием номер один. Правильно. Посмотри, какие глупые тривиальные вещи нас расстраивают. Я на вас кричу. Большинство из вас это не беспокоит. Но многие немного расстраиваются каждый раз, когда я кричу. Почему? Потому что отец или мать кричали во время какого-то прошлого травмирующего переживания номер один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78