Но мне казалось, что люди должны контролировать свои эмоции. Разве это не означает сопротивление?
– ДА! И ты прекрасно знаешь, что это не работает. Весь мир веками пытается изменить вещи, и что? Сколько войн начиналось, чтобы положить конец войнам?
– Но если попытки контролировать вещи не работают, – медленно говорит Дженифер, – то почему же люди продолжают их делать?
– ПОТОМУ ЧТО ЛЮДИ – ЖОПЫ! – кричит тренер в лицо Дженифер. – Я знаю, что это звучит парадоксально, но попытки контролировать или изменять абсолютно гарантируют усугубление. Если ты злишься и начинаешь злиться на свою злость, твоя злость усугубится. Если ты, чувствуешь напряжение и пытаешься расслабиться, то будешь оставаться напряженным. Если у тебя болит голова и ты пытаешься избавиться от боли, голова будет болеть столько, сколько ты будешь продолжать эти попытки. Спасибо, Дженифер. (Аплодисменты.) Дэвид?
– Тогда я не понимаю, – говорит Дэвид, – как вообще что-нибудь меняется.
– Мы говорим не о переменах, – резко отвечает тренер, – мы говорим об усугублении. Если ты пытаешься изменить свою напряженность, ты можешь изменить ее форму, но напряжение усугубится. Тебе не удастся от него избавиться. Суть дела не изменится.
– Хорошо, – говорит Дэвид, – тогда я не понимаю теорию о том, как вещи перестают усугубляться.
– ЭТО НЕ ТЕОРИЯ, ЖОПА!
– А что это? Идея, положение, называй, как хочешь, но это или теория, или верование.
– Нет! Это ты можешь сделать из этого теорию или верование, а я этого не говорю. Я говорю слова «сопротивление ведет к усугублению», и это…
– Это положение веры, – говорит Дэвид, и его лицо вспыхивает.
– Это положение моего непосредственного опыта.
– Как это отличается от веры?
– Как ночь и день, жопа. Вера – это положение, которое НЕ ВЫТЕКАЕТ ИЗ ОПЫТА.
Христос умер и воскрес на третий день. Это тоже положение, но оно сегодня не имеет никакого отношения к чьему бы то ни было непосредственному опыту. Это верование.
– Хорошо. Ты можешь назвать свое положение идеей. Я все равно не понимаю, как, согласно твоей идее, что бы то ни было может перестать усугубляться.
– Очень просто – при воспроизведении переживания переживание исчезает.
– Что это значит?
– Для того чтобы воспроизвести переживание, надо полностью прикоснуться к нему, выстроить его элемент за элементом, и – парадоксально – оно исчезнет.
– Каким образом можно воспроизвести что-нибудь вроде напряжения?
– Хорошо, я тебе расскажу. Сперва ты должен при коснуться к элементам напряжения. Ты не сможешь построить дом, пока не знаешь о дереве, кирпичах, гвоздях. Аналогично ты не можешь воспроизвести напряжение или другое переживание, пока не знаешь, из чего оно сделано.
– Напряжение – это не дом, это… абстракция.
– Нет. Это слово, которым люди описывают определенные переживания. Поскольку люди не знают своих переживаний, поскольку они живут в сфере не-переживания, они не знают ни одного из элементов напряжения.
– Хорошо. Мы вернулись к началу. Нельзя воспроизвести напряжение, не зная его элементов, а этих элементов никто не знает.
– Нет, ты опять не понял. Каждый переживал напряжение по крайней мере однажды, и мы хотим, чтобы он пережил его еще раз. Если он перестанет сопротивляться и начнет просто быть с ним, наблюдать его, то он как раз и воспроизведет переживание напряжения, и оно исчезнет.
– Немыслимо.
– Конечно, немыслимо. Я ничего другого и не говорил. Скоро ты будешь иметь возможность видеть, как люди один за другим будут выходить на эту платформу с напряжением, усталостью, головной болью. Я попрошу их пронаблюдать и воспроизвести свою усталость, напряжение, головную боль, и они исчезнут. Совершенно немыслимо. Полная чушь. Однако работает.
– Я поверю, когда увижу.
– НЕ ВЕРЬ, СКОЛЬКО БЫ РАЗ ТЫ НИ ВИДЕЛ, – кричит тренер в лицо Дэвиду, – переживи, если увидишь.
– Ясно, что я этого не увижу, поэтому семантические различия…
– ЕБАЛ Я ТВОИ СЕМАНТИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ. Я говорю о РЕАЛЬНЫХ различиях, и только твоя жопная рассудочность не дает тебе этого понять.
– Я не собираюсь с тобой спорить, – говорит Дэвид и садится.
– Вы приспосабливаетесь, – говорит тренер, – здесь вы не можете победить. Никто, кроме меня, не может здесь победить. Кроме тех случаев, когда я вам позволю победить. Вам всем должно быть совершенно ясно, что вы – жопы, а я – БОГ. Только жопы спорят с Богом. Я могу разрешить и вам быть Богами, но только позже. Спасибо, Дэвид. Мария?
(Аплодисменты.)
– Ты хочешь сказать, что когда сегодня утром мне хотелось вырвать, я должна была не сопротивляться, а рвать?
– Когда ты почувствовала тошноту, ты, вероятно, впала в панику и попыталась что-то изменить, верно?
– Да.
– И что-то случилось?
– Стало хуже.
– СТАЛО ХУЖЕ. ЭТО УСУГУБИЛОСЬ, ЖОПЫ… Что случилось, когда я показал, как пользоваться пакетом?
Мария секунду размышляет.
– Ну… меня постепенно перестало тошнить.
– Прекрасно. Что ты пережила после того, как села?
Мария снова молчит.
– Я отчетливо помню, какой чистой мне показалась внутренность пакета. Я также помню, что отметила, что пакет достаточно большой, чтобы вместить… все, что я могла дать… я также почувствовала, что им очень просто пользоваться…
– Продолжай.
– И… я больше не хотела рвать. (Тишина.)
– Она больше не хотела рвать. Вы знаете почему? Кто-нибудь из вас, жоп, знает почему? Чак?
– Потому, что она была эмоционально потрясена, и злость подавила тошноту, – говорит Чак.
– ГОВНО, – рычит тренер. – Мария, ты злилась на меня?
– Нет, – отвечает Мария.
– Нет. Тогда почему Марию вдруг перестало тошнить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78