Сергей КАЗМЕНКО
ПОД ПРИЦЕЛОМ ОПАСНОСТИ


...Звезды, прекрасные и чудовищные, выплывали из мрака впереди и
проносились мимо, туманности - яркие, как тысяча солнц, или мрачные, как
преисподняя - оставались позади и бессильно вытягивали вслед свои хищные
щупальца, затерянные в пространстве глыбы камня и льда, холодные и
безжизненные, показывались на мгновение, чтобы навсегда исчезнуть в черной
бездне за кормой звездолета, и только опасность всегда оставалась рядом,
всегда ждала первой ошибки, чтобы бить наверняка, и нигде не было от нее
спасения, и ничто не могло защитить от нее. Они бежали от одной опасности
и оставляли ее далеко позади, но новая опасность вскоре вставала у них на
пути, и им снова и снова приходилось бежать. Но конец этого бегства всегда
одинаков - как бы долго ни удавалось избегать опасности, рано или поздно
она возьмет свое...
Опасность была везде - и рядом, в недрах звездолета, привычная и
незаметная, но ждущая своего часа, и позади, уже пройденная, но зловещая в
своей неразгаданности, и впереди - всегда всесильная, всегда неизбежная.
Опасность была везде, и безумные звезды складывались в безумные созвездия,
и созвездия проплывали мимо, плавно меняя очертания, и каждое из них таило
свою опасность, и не было выхода из этого заколдованного круга...
Он сидел неподвижно на своем обычном месте перед пультом, обхватив
длинными, многосуставными пальцами подлокотники кресла, закрыв глаза и
откинув голову назад. Звезды, горевшие на главном экране над пультом,
отбрасывали блики на его лицо, но он не видел их. Мерно гудели двигатели
где-то в недрах звездолета, чуть слышно шелестели кондиционеры, что-то
пощелкивало внутри пульта, но он не слышал этих звуков. Он видел другие
картины и слышал другие звуки.
Капитан не смотрел на него. Старался не смотреть. Он глядел на
главный экран, на звезды, расступающиеся перед звездолетом, на цифры,
плывущие снизу вверх в левом поле экрана - то оранжевые, то зеленые, то
светло-голубые - на горящие ровным светом индикаторы режимов. Иногда он
бросал взгляды налево, туда, где сидел Штурман. Тот работал с центральным
Анализатором, задавал вопросы и следил за ответами по своему малому
экрану. Иногда - просто так, чтобы разнообразить хоть как-то свое
вынужденное бездействие - Капитан оглядывался назад, туда, где стоял
Начальник Строителей. Но он всеми силами старался отвести взгляд от
Лоцмана, сидящего в кресле справа. И, даже отвернувшись, чувствовал его
молчание и его сосредоточенность, видел его длинные руки, лежащие на
подлокотниках кресла, видел блики света, отражающиеся от его темной
чешуйчатой кожи, видел его лицо, так похожее на человеческое, его закрытые
глаза и впадину третьего глаза на лбу - глаза, который никогда не
открывается. Лоцман постоянно находился перед его мысленным взором, и с
каждой минутой Капитану становилось все тяжелее ждать того неизбежного,
что скажет Лоцман на этот раз, с каждой минутой он все больше и больше
ощущал все отчаяние и безысходность их положения. Потому что он очень
хорошо знал Лоцмана, давно летал с ним и умел угадывать чувства на его
внешне таком спокойном и бесстрастном лице. Ему незачем было поворачивать
голову направо, чтобы угадать, что творится у Лоцмана на душе в эту
минуту. Он и так знал обо всем.
Капитан завидовал Штурману. Тот работал, у него было дело, не
терпящее отлагательства, он мог отдаться этому делу целиком, мог заставить
себя поверить, что именно это дело и есть сейчас самое главное, что именно
от его успешной работы зависит их будущее. Капитан завидовал даже Лоцману,
хотя и понимал, что творится у Лоцмана на душе. Но Лоцман тоже был занят
делом, таким, в котором никто во всей Вселенной не смог бы заменить его, и
дело это наполняло смыслом каждое мгновение его жизни. Но Капитан
завидовал им обоим и мысленно проклинал свое вынужденное безделье в
ожидании той минуты, когда придет время принимать решение, он завидовал
всем, кто мог хоть как-то отвлечься от ожидания.
И только Начальнику Строителей он не завидовал...
Где-то высоко под куполом рубки нежно прозвенел колокольчик, и тотчас
же в правом поле экрана поверх ярких звезд и туманностей вспыхнуло и
погасло белое пятно, и поплыли снизу вверх оранжевые цифры. Лоцман не
пошевелился, не открыл глаз. Штурман бросил быстрый взгляд на эти цифры и
снова склонился над своим пультом. Пальцы его стремительно забегали по
сенсорной панели, и на малом экране перед ним стала изгибаться и
раскручиваться голубая улитка с красной координатной сеткой. Никто из них
не почувствовал ударной волны, зафиксированной приборами. Ее почувствовал
один лишь Начальник Строителей, и еще томительнее стала для него
обстановка в рубке, и это ожидание, и молчание, и тишина. И еще страшнее
стало ему смотреть на главный экран, на пустоту, которая, казалась,
начинается сразу за его поверхностью, на эту черную и холодную бездну,
усеянную точками звезд. Он знал конечно, что рубка отделена от этой бездны
многими слоями брони и силовых полей, что сама эта бездна выглядела далеко
не так, как на экране, что она немыслимо искажена гиперрелятивистскими
эффектами, но все равно ощущение пустоты, такой близкой и такой жуткой,
никогда не покидало его в рубке. Строители, самый искусный в возведении
грандиозных сооружений народ Галактики, не переносили пустоты, и только
жажда освоения новых миров, новых строительных площадок для своих творений
заставляла их преодолевать эту бездну на кораблях других народов.
1 2 3 4 5 6