Кусок металла упал ему под ноги. Капитан потянулся, поднял его с пола,
повертел в руках.
- Откуда он знал, откуда он мог знать?! - сказал Штурман, поднимая
лицо.
- Видимо, чувствовал. - Капитан положил обломок на край пульта,
вернулся на свое место.
- Этого никто не мог бы почувствовать. Понимаешь - никто! - взорвался
вдруг Штурман. - Я проверял этот чертов реактор раз за разом и ничего не
обнаруживал. Я сейчас еще раз проверил контрольную аппаратуру - она
исправна. А он продолжал и продолжал посылать меня туда... - Штурман снова
закрыл лицо руками.
- Успокойся. Ты не хуже меня знаешь - этот дефект никто не смог бы
обнаружить.
Капитан говорил правду. Дефект в оболочке третьего реактора
аппаратурой не регистрировался. Он, собственно говоря, и не был дефектом -
моделирование аварии подтвердило это. Просто так уж сложились
обстоятельства - пакет ударных волн большой интенсивности - и как раз
такой частоты, чтобы вызвать резонанс именно при заданном режиме работы.
Штурману не удалось бы ничего обнаружить - а Лоцман, тем не менее, что-то
предчувствовал. И сумел за несколько мгновений до катастрофы сбросить
мощность. Он спас звездолет, а сам... Да, жить не одним только настоящим
моментом - это, наверное, очень трудно.
Прошло уже три дня, как было отвергнуто найденное Анализатором
решение. За эти три дня они практически не сдвинулись с места - сперва
ликвидировали последствия аварии, затем разбирались в причинах. Но
задерживаться больше они уже не могли, пора было снова включать двигатели
смещения.
Капитан взглянул на Штурмана. Тот работал, уже работал - что-то
запрашивал у Анализатора, поверял какие-то данные, следил за картиной на
своем малом экране. Это хорошо, что он работает. Надо дать ему побольше
работы. Столько, чтобы валился с ног от усталости, чтобы не оставалось у
него сил думать о своей вине - вине, которой не было.
Капитан оглянулся назад. В углу, на своем обычном месте стоял
Начальник Строителей. Выглядел он плохо, очень плохо. Рационы Строителей
пришлось сократить, и среди них начался голод. Руки Начальника Строителей
бессильно болтались вдоль ставшего вдруг мешковатым тела, кожа, прежде
бывшая светло-голубой, теперь кое-где позеленела, а местами стала совсем
желтой. Голод быстро расправлялся со Строителями. За трое суток, прошедших
с момента аварии, их умерло уже шестнадцать, и это было только началом.
Потому что десять из них умерло сегодня.
- Капитан, - услышал он шепот над самым ухом и оглянулся. Штурман
неслышно подошел сзади, встал совсем рядом. - Капитан, мы не можем идти
прежним курсом. Теперь, без третьего реактора это займет тридцать пять
суток. Они же все умрут, Капитан.
- Не все. Около восьми с половиной тысяч. - Капитан сам ужаснулся
сказанному.
Штурман отвернулся.
- Что ты можешь предложить?
- Еще не поздно, Капитан, - Штурман снова наклонился к самому его
уху. - Еще не поздно рискнуть, пойти тем курсом, который я предлагал.
Тогда их умрет не более полутора тысяч. Мы должны, мы обязаны рискнуть,
Капитан!
- Надо спросить, что он думает, - Капитан кивнул в сторону Начальника
Строителей.
- Нет! Он всегда думает то же, что и Лоцман. Теперь - тем более.
Капитан молчал.
- Но другого выхода нет! - Штурман стоял перед ним, и глаза его
лихорадочно блестели, и шепот его был прерывистым, как будто ему не
хватало дыхания, как будто каждое сказанное слово причиняло ему боль. Лицо
его казалось сейчас старым и измученным, и такое страдание было на этом
лице, что Капитан не выдержал и отвернулся. Он стал смотреть мимо Штурмана
на главный экран, на огни на пульте, на пустое место Лоцмана рядом с
собой.
Штурман заметил это, выпрямился. Взгляд его погас. Твердость его
исчезла, фигура обмякла, он покачнулся, сделал шаг в сторону, затем
неуверенной походкой, как слепой, подошел к своему креслу и повалился в
него. Капитан с удивлением увидел, что плечи Штурмана трясутся, и не сразу
до него дошло, что это рыдания, совершенно беззвучные рыдания сотрясают
тело Штурмана. Он хотел подняться, подойти, но странная апатия охватила
его, и ничего не хотелось делать, и сама мысль о необходимости
пошевелиться, даже просто двинуть рукой, казалась чудовищной и
невозможной. И казалось, что лучше вот так и сидеть, ничего не делая и не
пытаясь делать, чем бороться и искать выход, потому что никакого выхода он
не видел. Он снова взглянул на Штурмана - тот поднял голову, и глаза его
теперь были сухими.
- Капитан, - медленно, тихо произнес Штурман. - Сейчас еще не поздно
сделать попытку. Еще не поздно, Капитан. Если мы не решимся на это, то
останемся живы, но все они погибнут, и ты это знаешь. Они погибнут, а мы
останемся, и никогда уже не удастся нам оправдаться перед самими собой, -
он замолчал, и взгляд его снова был твердым и решительным.
Тихо стало в рубке, совсем тихо, но слова Штурмана продолжали звучать
в ушах у Капитана. И он не выдержал этого твердого взгляда и этих
безмолвных слов, и опустил глаза, и ничего не ответил. Он не пошевелился и
не сказал ни слова, когда Штурман склонился над пультом и начал готовиться
к очередному маневру. Потому что в ушах его снова и снова звучало: "...мы
останемся живы, и никогда уже не удастся нам оправдаться перед самими
собой..."
И безумные звезды снова поплыли мимо, и туманности снова принялись
вытягивать навстречу свои хищные щупальца в тщетной попытке загородить
дорогу, и снова звездолет мчался вперед, к спасению, к жизни.
1 2 3 4 5 6