И если цена, которую я буду вынуждена платить за пребывание здесь, ограничится необходимостью удирать, когда явится какой-нибудь наглый дальний родственник, то я охотно ее заплачу.
— Не слишком охотно, — заметила Жизлен.
— Да, не слишком, — согласилась Элин. Если бы это был не Николас Блэкторн! Он — самая темная овечка в нашем стаде, негодяй, готовый скомпрометировать любую здоровую женщину от шести до шестидесяти, которой случится оказаться в одном с ним графстве! — Низкий, бессердечный, насквозь циничный негодяй, и именно он-то и выставляет меня из моего… Ты плохо себя чувствуешь, Жизлен? — внезапно забеспокоилась она.
Жизлен поспешила сесть в кресло.
— Все в порядке, — с трудом выговорила она. — Расскажи мне поподробней о твоем братце.
— Господи, он натворил столько недостойных дел, что мне скорей всего не известна и половина. Он последний из безумных Блэкторнов, из северной ветви их рода. Он настоящее чудовище — холодный, себялюбивый, и неописуемо безнравственный. Ах, лучше бы он не был моим родственником…
— Жизлен, взяв себя в руки, постаралась поддержать разговор.
— Из-за того, что он компрометирует тебя?
— Вовсе нет! Просто он такой повеса, и так неприлично красив, что я бы наверное не сумела… нет, думаю все же сумела бы устоять. Конечно, принято говорить, что перед распутниками трудно устоять, — продолжала рассуждать Элин, — но я думаю, что жить с ними невозможно. С Николасом во всяком случае наверняка. При всей его красоте у него какие-то очень… неприятные глаза. Тебе не кажется?
— Я его никогда не видела, — еле выдавила из себя Жизлен, крепче сцепляя руки под большим белым фартуком. Элин не должна догадаться, что это ложь.
— Ну конечно, не видела. И сейчас не увидишь. Он приехал несколько часов назад пьяный в стельку, и теперь храпит в одной из спален, так, что стены трясутся. Ну а мы пока удерем, спрячемся и подождем, чтобы он убрался на континент.
— А зачем ему ехать на континент? Он ведь, кажется, староват, чтобы учиться.
— Боже, ну еще бы! Ники тысячу лет назад покончил с образованием, — беспечно болтала Элин. — Нет, я полагаю, он снова замешан в каком-нибудь непристойном скандале. В записке Кармайкла упоминалось о дуэли и чужой жене. Если его противник останется жив, то Ники сможет, если захочет, вернуться в город, если умрет — Ники придется убираться во Францию.
— Во Францию..?
— Ники вообще неравнодушен к Франции, и не скрывает этого. По крайней мере в те промежутки, когда мы не воюем друг с другом. Ну что у тебя за вид, Жилли! Я знаю, как ты чувствительна к этому вопросу, но ты не должна свирепеть каждый раз, когда кто-то просто упоминает об этой глупой стране. Клянусь, тебе никогда не придется возвращаться туда. Пускай Ники едет, возможно, именно там его и настигнет кара, которой он давно заслуживает. Там ведь до сих пор используют гильотину, правда?
Перед мысленным взором Жизлен мелькнул блеск ножа, в ушах загудел рев толпы. Она старалась преодолеть мгновенно охватившие ее слабость и страх, которым она так старалась не поддаваться.
— Да, насколько я знаю, — ответила она, от души желая, чтобы темноволосая кудрявая голова Николаса Блэкторна оказалась в окровавленной корзине.
— Мне, слава Богу, пока не приходилось иметь дела с пьяными. Не представляю, когда он теперь придет в себя. Нам лучше уехать сейчас же, а этот его странный слуга приглядит за ним.
Элин поднялась, шурша пышной желтой юбкой, и Жизлен посмотрела на нее словно издалека, вдруг подумав, что, возможно, в последний раз видит свою благодетельницу. Элин одевалась безвкусно, и совершенно не слушалась советов, которые ей время от времени давала Жизлен. Несмотря на весьма пышные формы, она была неравнодушна к одежде замысловатых фасонов. Два банта — лучше, чем один, три складочки — чем две, яркие тона предпочтительней пастельных, которые бы так пошли ее светлой, чуть розоватой коже.
Как француженка, Жизлен по праву считала своим неоспоримым правом давать советы в том, что касалось вкуса. Но старания, которые она прикладывала в течение года к тому, чтобы перевоспитать Эйлин, оказались напрасными. А теперь было поздно.
— Я не еду, — сказала она.
В нежных фарфоровых глазах Элин отразилось искреннее недоумение.
— Ну что за глупость! Конечно, едешь. Я знаю, что ты обычно отказываешься бывать со мной на званых вечерах, но тут же совсем другое дело. Мы просто спрячемся у Кармайкла в Сомерсете, пока Ники сообразит, как ему быть. Немного пожить в деревне полезно нам обоим. И потом, ты обещала научить меня готовить!
— Не сейчас, — сухо ответила по-французски Жизлен, четко выговаривая слова.
— Обе собеседницы не находили ничего странного в том, что повариха перечит своей хозяйке.
— Но в чем дело, Жилли? — не унималась Элин, — мне будет там ужасно одиноко.
— Ты будешь с Винни.
— Винни — дура. Ну зачем тебе оставаться здесь? Ники скорее всего все время пропьянствует, и ты будешь зря готовить.
Глаза Элин наполнились слезами.
— Ты обещала мне, когда я согласилась поехать с тобой сюда, что примешь мои условия, — мягко напомнила Жизлен. — Я ведь говорила тебе, что не смогу стать твоей подругой, наперсницей, сестрой. Я приняла твое предложение приехать в Англию, чтобы быть служанкой, иначе я бы не согласилась.
— Но Жилли…
— Я остаюсь здесь, на кухне, на своем месте, — сказала она, вставая и беря нежные руки Элин в свои, маленькие, но более сильные. — Уверена, я смогу принести пользу Николасу Блэкторну.
Несмотря на свою чувствительность, леди Элин была далеко не глупа. На этот раз она заговорила вкрадчиво:
— Может, все же объяснишь, что с тобой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99