Он тоже хотел спать, хотел зарыться в нее и вдыхать ее аромат.
Но ему предстояло дело поважнее, и его нельзя было отложить. Венеция ничем не отличалась от тех городов, куда съезжались люди со всего света. Игорные дома были открыты здесь до утра, а игра длилась порой до завтрака. Он останавливался трижды, прежде чем нашел, наконец, графа Рэксома, глубоко погруженного в игру в фараона в одном из лучших заведений.
Граф, вероятно, почувствовал, что над ним нависла чья-то высокая фигура. Он поднял глаза, и Николас увидел, что он не пьян. Это не имело значения, — пьяному или трезвому ему предстояло умереть. Независимо от того, каковы будут условия его светлости, дуэль с Николасом Блэкторном могла иметь только один финал. Он просто доставит больше удовольствия обществу, если окажется трезвым.
— Вы, Блэкторн? — спросил граф, поднимая голову, — и в глазах его мелькнула злоба, — я надеялся, что еще увижу вас. Меня интересует ваша маленькая подружка. У нас с ней незаконченное дельце, понимаете? Что если мы сыграем на нее? В пикет? Можем играть хоть ночь, хоть неделю. Победитель забирает все.
— Я намерен убить вас, Рэксом, — произнес Николас мягким, вежливым тоном.
— Не дурите, старина. Люди не убивают друг друга из-за девки. Я почувствовал, что вы недовольны, когда узнал девчонку, но у меня всегда была отличная память. Пошли приятель, выпьем вместе… — он протянул Николасу хрустальный стакан, но взгляд его стал беспокойным.
Николас взял стакан своей сильной белой рукой.
— Вы совершенно правы, благородные люди не дерутся из-за шлюх, но поскольку дама, о которой идет речь, моя невеста, то я думаю, вы согласитесь, что здесь иной случай.
Рэксом был искренне изумлен.
— Неужели, старина, я, вероятно, ошибся. Примите мои извинения…
— Это недостаточно, — сказал Николас, и выплеснул содержимое стакана ему в лицо.
В комнате стало тихо. Рэксом вытащил из рукава обшитый кружевом носовой платок и вытер лицо. Он побледнел, и не случайно. Он не мог извиниться еще раз, тем более после оскорбления, свидетелями которого оказались все присутствующие. Посмотрев на Николаса, он понял, что умрет.
— Я принимаю ваш вызов, — произнес он, и голос его едва слышно дрогнул.
Николас рассчитывал быстро и безжалостно с ним разделаться и вернуться в объятия Жизлен до того, как она поймет, что его нет рядом. Он сделал все что мог, чтобы утомить ее, а ее собственное волнение добавилось к этому, поэтому он был почти уверен, что она проспит долго. Он потерял счет своим дуэлям, иногда он дрался из-за сущих пустяков, ему мог не понравиться чей-то камзол или голос. «Причина, по которой он убил Джейсона Харгроува, была сродни этим. Никто из тех, с кем он дрался, ни один из тех, кого он убил, не заслуживали этого в отличие от милорда Рэксома.
Но в этом-то и было все дело. Ненависть ослепляла его. Гнев сделал слабым. Ярость переполняла его. В Венеции относились к подобным историям легко. Если два английских джентльмена желают решить вопрос чести здесь и сейчас, столы убирают с дороги, выбирают секундантов и приступают к делу.
То, что схватка решилась в его пользу, не приносило Николасу удовлетворения. Даже почти потеряв рассудок от бешенства, он не получил ни единой царапины. Он дрался, как одержимый, и его умение владеть шпагой, и прежде весьма искусное, стало сверхъестественным.
Но Рэксом не желал умереть легко. Это продолжалось чертовски долго, все кругом было в крови, проклятый трус в конце концов заплакал, и все ужаснулись, увидев его слезы.
— Чертовски дурной тон, — пробормотал, когда наконец все было кончено, Хоптон, приятель Блэкторна, который предложил быть его секундантом. — Он был негодяй, и мы все это знали, но вот уж не думал, что благородным мстителем будете вы, Блэкторн.
— Приятно, не правда ли? — глухо спросил Николас, глядя на кровь у себя на руках.
Его секундант снова глянул на тело Рэксома и содрогнулся.
— Не особенно, — сказал он, — смерть никогда не бывает приятной, даже если покойный ее заслуживал.
— Да, — согласился Николас, — не бывает. — И вышел навстречу венецианскому рассвету с окровавленными руками и окровавленной душой, в надежде получить отпущение грехов.
22
Когда Жизлен проснулась, комната показалась ей мрачной, отблески зеленовато-синего света плясали по потолку. Она тихо лежала в постели, наслаждаясь мягкостью матраса, наслаждаясь непередаваемым ощущением благополучия, которое переполняло ее. Она была одна в постели, что, конечно, ее огорчило, но, однако, и это обстоятельство не могло заставить ее перестать ощущать почти что животное наслаждение.
Она повернулась на спину, неожиданно поморщилась от болезненного ощущения в мышцах, и стала снова смотреть, как двигаются тени. Рассветные лучи, отражаясь в воде канала, превращали комнату в загадочное, волшебное место.
Правда, обернув вокруг себя простыню, и подойдя к окошку, Жизлен поняла, что солнце заходит, а не встает. Она проспала почти целый день.
Она посмотрела на свое тело, лишь погружаясь в горячую, душистую ванну. Запекшаяся кровь — свидетельство того, что он ею обладал. Она оглядела себя снова, и ее бросило в жар. Ей захотелось узнать, где Николас. Она оделась в платье простого фасона. «Странно, — думала она, усаживаясь на диван в салоне, — мне, наверное, надо было бы сейчас одеться в красное». После самой пылкой ночи в своей жизни, она неожиданно почувствовала себя снова такой же юной, как десять лет назад.
Где же он? Она не могла и не хотела сейчас верить, что он бросил ее, вняв ее мольбам. Это была бы уже невиданная жестокость — сломить ее сопротивление только для того, чтобы потом выбросить вон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99