Женам торговцев картинами известно, что при проверке сомнительной вещи важное значение имеет внутреннее чувство, которое возникает при ее рассмотрении и является суммой всего твоего предшествующего опыта, затем производится булавочный тест и, наконец, проверяется ее оборотная сторона.
Старые картины писались на дереве, металле или холсте. Неаполитанские холсты — грубые, как мешковина, у старого венецианского полотна рисунок «в елочку». Чем дальше на север Европы, тем тоньше фактура холста, север славился своими текстильными фабриками.
На обратной стороне картины коллекционеры часто делали отметки: ставили свои монограммы или инициалы, номера согласно своему учету. На старых полотнах можно было обнаружить следы выставочных ярлыков, инвентарные номера аукциона — все это помогало проследить их историю. Так, на Сотби отметки делаются мелом или наклеиваются этикетки, у Филлипса пользуются синим мелом, а Кристи — это единственный аукцион, где наносят отметку из двух букв и трех цифр, обозначающую дату продажи и номер лота, зафиксированный в каталоге.
Плам надеялась, что обратная сторона голландской картины скажет ей что-нибудь, не такая уж безупречная это подделка. И теперь она была в отчаянии.
Виктор взял со стола тонкую оранжевую папку с бумагами.
— Мисс Орбах сняла копию свидетельства о происхождении и приложила копию диапозитива. Я присовокупил сюда фотокопию своего чека об оплате, а также письмо, которое дает право наводить любые справки по поводу картины от моего имени. Нужно ли что-нибудь еще?
— Я бы хотела съездить в Лос-Анджелес и встретиться с декоратором, отыскавшим для вас этого Балтазара ван дер Аста.
Когда Виктор наклонился, чтобы позвонить секретарше, Плам добавила:
— И ты упоминал здешнего торговца, у которого есть подобная картина. Кто он?
— Артур Шнайдер с Пятьдесят седьмой улицы. Хорошо, я устрою тебе встречу с декоратором Синтией Блай в Лос-Анджелесе. Она в шоке. Говорит, что у Малтби очень высокая репутация. Она не отрицает, что наша картина подвергалась реставрационным работам, но в этом нет ничего необычного, старая картина почти всегда нуждается в реставраторах.
— Да, реставрация — это темная область, — согласилась Плам. — Иногда невозможно определить, где кончается восстановление и начинается подделка. Иногда картина может обновиться на девяносто процентов. Но в вашем случае совсем не то.
— Синтия говорила, что ты, возможно, имела в виду, что картина написана не полностью ван дер Астом. Возможно, ему помогал ученик. Ведь выдающимся мастерам приходилось поручать подмастерьям выписывать фон, одежду, собак, лошадей и даже человеческие тела.
— Я не это имела в виду, Виктор.
— Синтия еще спрашивала, не хотела ли ты сказать, что картина была скопирована в мастерской ван дер Аста сразу после того, как он ее написал. Она говорит, что такое происходило на каждом шагу.
Виктор сообщил Плам также еще ряд соображений, высказанных Синтией. В те времена нередко бывало так, что по окончании работы над картиной в мастерской делались ее копии. Известно, что ученики Леонардо да Винчи написали не менее сорока копий его картин. Все они были выполнены в его мастерской, и всегда считалось, что они не уступают работам самого мастера.
Плам согласно кивнула.
— Так ты предполагаешь, что наша картина — это первоначальная копия другой работы ван дер Аста, выставленной в одном из музеев?
— Я подозреваю, что натюрморт — это компиляция из разных частей других работ ван дер Аста, а это значит, что картину написал совсем недавно довольно опытный и умелый мошенник.
— Что ж, тогда докажи это.
Плам откинулась на спинку кожаного сиденья темно-бордового «Роллса» и раскрыла оранжевую папку Виктора, чтобы взглянуть на паспорт. В идеальном случае такая подборка документов позволяет покупателю картины четко проследить в обратном порядке ее путь от владельца к владельцу, вплоть до ее автора. В этом формуляре указываются и все ее появления на выставках, и упоминания о ней в научных трудах. Но полный формуляр — вещь редкая: владельцы забывают фиксировать происходящее с их шедевром.
И тогда обычно возникают споры насчет подлинности. Потому-то Бриз и велит Плам оставлять отпечаток пальца на обороте каждой ее картины, а также ставить свою подпись на лицевой стороне. Отпечаток ее пальца ставится также и на квитанции о продаже.
В оранжевой папке Виктора было два конверта. В первом — копия диапозитива размером десять на восемь дюймов с полным описанием прелестного натюрморта. И то и другое — с подписью мистера Малтби. Во втором конверте лежала справка с отрывочными сведениями о прошлом картины, а также копии разных квитанций о продаже и заключение экспертизы на нидерландском языке, сделанное, предположительно, в 1922 году. Картина нигде не выставлялась.
Когда «Ролле» выехал на Пятьдесят седьмую Восточную улицу, Плам захлопнула папку. Паспорта, так же как и картины, можно подделать.
С тротуара Плам заглянула в зарешеченное окно картинной галереи Артура Шнайдера. На фоне шторы из светло-зеленого бархата красовался на небольшой подставке искусно подсвеченный голландский натюрморт размером восемнадцать квадратных дюймов: столик орехового дерева, на нем ваза времен династии Мин, с голубым рисунком и широкой каемкой, наполненная клубникой и вишнями. На дальнем плане были рассыпаны несколько вишен вместе с листьями и лепестками гвоздики, с которых на столик скатились прозрачные капли воды. К одной ягоде прилепилась трупная муха. Небольшая табличка рядом с подставкой сообщала, что картина выполнена по меди в период между 1615 и 1630 годами Якобом ван Хальсдонком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142