Уилинг свирепо воззрился на меня.— Полирующей смазки? Вы что, издеваетесь? Да у меня на боку вмятина глубиной в дюйм!Рейдин нетерпеливо просигналила. По-видимому, она не видела ничего страшного в том, что произошло. Ей хотелось как можно быстрее уехать самой и увезти меня подальше от пришельца.— Что ж, детектив, — продолжила я, — может, вы хотите, чтобы я объяснила ей…— Нет, черт побери, не нужно. Бесполезно пытаться убедить ее, что я не инопланетянин. Просто поезжайте, я сам о себе позабочусь.— Спасибо, детектив, — тихо сказала я, — считайте, что за мной должок.— Должок? — Уилинг посмотрел на Рейдин, и на губах у него появилось некое подобие улыбки. — Вы мне не должны, но должок вовсе не один! Предлагаю объявить перемирие, сесть со мной за стол и спокойно поговорить без участия сумасшедших соседок или адвокатов.— Согласна. Один на один. Встретимся в вашем кабинете завтра утром.Уилинг кивнул и снова переключил внимание на свой пострадавший “таурус”.Двигатель “плимута” угрожающе заурчал — таким образом Рейдин напоминала мне, что мы зря тратим время. Я и сама не хотела мешкать, кто его знает, вдруг детектив передумает и решит осложнить нам жизнь? Я побежала к “пли-муту” и быстро забралась на пассажирское сиденье.Рейдин дала задний ход и выехала на улицу, даже не подумав посмотреть в зеркало заднего вида. Со всех сторон слышался скрип тормозов и гудки автомобилей, но мы не оглядывались.— Догадываюсь, он пытался тебе втолковать, что я сумасшедшая, — спокойно заметила соседка, когда мы оказались на улице.— Ты сама отлично с этим справилась, — ответила я.— Иногда ты поймаешь медведя, иногда медведь поймает тебя, — загадочно заметила Рейдин. Глава 12 Родители Руби Даймонд жили на окраине Уевахитчки в маленьком белом сборном доме. Домик окружала аккуратно подстриженная изумрудно-зеленая лужайка размером с почтовую марку, обнесенная белой изгородью.По обе стороны улицы стояли машины, некоторые даже заехали на траву, доходившую до самой обочины. Пока мы приближались к дому, подъехало еще несколько машин, они остановились, из них вышли люди и со скорбным видом направились к дому. Женщины несли кастрюльки или горшочки.— Я не знала… — начала я.— Зато я обо всем подумала, — ответила Рейдин. Она повернулась и достала с заднего сиденья форму для выпечки, накрытую фольгой. — На всякий случай я всегда держу парочку в морозилке.Что у нее в этой форме под фольгой, я понятия не имела, да и спрашивать не хотела. Зная Рейдин, можно было ожидать чего угодно, вплоть до печеного аллигатора.Мы вошли в дом. Нас тут же поглотила толпа друзей и родственников Даймондов, пришедших выразить свои соболезнования. Брата Эверита нигде не было видно, что, наверное, и к лучшему — я была настроена воинственно, а брат Эверит стал бы моей первой мишенью. Рейдин ушла в кухню со своим подношением, а меня оставила отражать атаки в одиночку.Внутри дом оказался больше, чем выглядел снаружи, но в комнатах все-таки было тесно: казалось, сюда набилось все население городка. Родители Руби сели на диван в гостиной, и процедура выражения соболезнований началась. Женщины в наспех повязанных фартуках принялись быстро сновать в кухню и обратно, и стол в гостиной быстро заполнился едой.— Кьяра, это вы? — раздался у меня за спиной низкий голос.Я оглянулась и увидела Толстяка. Гонщик стоял рядом со мной и явно чувствовал себя неуютно в слишком тесных полиэстеровых брюках и белой рубашке с короткими рукавами.— А ты, кажется, Толстяк? — спросила я. Здоровяк робко улыбнулся и подал мне руку. Он явно потрудился, оттирая пальцы, но они все равно были серыми от въевшейся автомобильной смазки.— А где остальные ребята? Или ты здесь один?Мне как-то не верилось, что Толстяку хватит смелости прийти на похороны одному. Я пыталась заглянуть за его спину, но он был такой большой, что совершенно заслонил мне весь обзор.— Нет, я не один, ребята со мной. Я вас только что увидел, вы стояли одна, как цветок, и я подумал, надо пойти поздороваться.Лицо Толстяка стало пунцовым. Кто бы мог подумать, что такой крупный парень может оказаться таким застенчивым с женщиной?— Вот он где.Я приподнялась на цыпочки и увидела позади Толстяка его приятеля Фрэнка. Этот не очень-то старался привести себя в порядок, на нем были темно-синие рабочие брюки механика, ботинки с носами, окантованными металлом, и светло-голубая рубашка с короткими рукавами, открывавшими на всеобщее обозрение татуировки. Единственной уступкой условностям можно было считать только не по размеру короткий пристегивающийся галстук.Фрэнк сердито посмотрел на меня, наверное, еще не забыл, как непочтительно я обошлась с его кумиром, Роем Деллом Парксом.— Пошли, — нетерпеливо сказал он Толстяку, — мистер Роудс сказал, что нам лучше не задерживаться.Я снова огляделась и на этот раз заметила в углу самого Микки Роудса. Тот стоял с приличествующим случаю скорбным видом, держа в руках свою соломенную шляпу.— А где Рой Делл? — спросила я, вдруг вспомнив инцидент на мосту.— Снаружи, ждет в “кадиллаке” мистера Роудса. На кладбище он так убивался, что теперь боится войти в дом, — пояснил Толстяк.Фрэнк пробурчал что-то в том духе, что Толстяку лучше придержать язык.— В таком случае давайте выйдем, потому что мне нужно поговорить с ним.Я пошла к двери, ребята с трека увязались за мной. Микки Роудс пытался вежливо поздороваться, но я в этот момент могла думать только об одном: о возмездии. У меня было к Рою Деллу неотложное дело, касавшееся колесных гаек.— Не нравится мне ее взгляд, — пробасил у меня за спиной Фрэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76