Шура Кумок на что рассчитывает? Расчет у него что ни на есть самый бандитский. Он полагает, что мы на подмогу кинемся, а здание чека от охраны оголим. В чека он пойдет с небольшой силой. Тут мы его и встретим.
– Все ты прикинул, диспозиции начертил, - вздохнул Кторов. - А если ошибаешься? Может, он малую группу пошлет, чтобы шухер учинить, а основной силой на чека навалится? Тогда как?
Гнатюк безмятежно махнул рукой.
– Это вряд ли, - сказал он. - Я же говорю, бандитская натура. Ему же цацки надо забрать, и забрать в одного, поэтому он пришлых бандитов с собой возьмет, чтобы после дела их там же и кончить. Тогда все на чекистов списать можно, а то ведь братва и не поверить может.
Он скептически оглядел Кторова.
– Ну, пойдем к нам, помозгуем маленько?
Кабинет у Гнатюка был небольшой, и сразу чувствовалось, что в нем много курят. Табачный запах был устойчивым, казалось, что он пропитал обои, обшивку громоздкого черного кожаного дивана, въелся в пестренькую обивку стульев, выстроившихся у длинного стола, покрытого зеленым канцелярским сукном.
– Садись, - махнул рукой Гнатюк. - Я сейчас. Отсутствовал он недолго, вернулся с пачкой тощеньких папок под мышкой, отпер громоздкий сейф и засунул папки туда.
– Ну, браток, - сказал он. - Митьку юродивого начальник приказал на всякий случай в камеру засунуть. Кукует, гаденыш! Есть какие-нибудь соображения?
– Соображение одно. Надо брать этого трактирщика за пищик и колоть. Может, и не откажется, - задумчиво сказал Кторов. - Коллекция-то у него и в самом деле богатая.
– Думаешь, на том его и сломали? - Гнатюк пожевал кончик самокрутки, сморщился. - Может быть, может быть… Только шатко все это, сомнительно, товарищ Кторов.
– А у тебя есть другие варианты?
Начоперотдела посидел еще немного, потом решительно закурил, делая несколько жадных затяжек. Встал, доставая из кобуры наган, крутанул барабан, проверяя все ли гнезда полны, и сунул его обратно:
– Так что мы сидим? - сказал он. - Пошли!

***
Трактирщик смотрел на Кторова с упреком.
– Я о вас думал лучше, - он покачал головой, словно упрекал себя в излишне хорошем мнении, которое ошибочно составил о Кторове.
– Хватит разговоров, - оборвал его Гнатюк. - Хватит разговоров. Так за разговорами вся жизнь пройдет. Нет у нас времени на разговоры, гражданин Сунжиков-Марлинский.
– Хотите, пластинку поставлю? - спросил трактирщик. - Честно говоря, даже не представляю, чем моя скромная персона могла привлечь внимание грозных органов.
Он завозился, перебирая тонкими длинными пальцами грампластинки.
– Петр Лещенко - душевный есть, - сказал он, не поднимая головы. - Дивные песенки Изы Кремер.
– Ты нам Александра Кумка поставь, - тяжело сказал лукоморский чекист. - Очень мне его песенки послушать хочется. Нет у тебя его пластинок? Тогда сам спой.
Трактирщик подержал в восковых пальцах черный диск пластинки, бережно уложил обратно в конверт. Пальцы его дрожали.
– Погоди, Паша, - сказал Антон Кторов. - Не дави на человека.
Взял одну из пластинок, посмотрел на этикетку. Хорошая оказалась пластинка - Надежда Плевицкая на ней записана была, «курский соловей», надежда русского вокала. Трактирщик с тревогой следил за пластинкой.
– Осторожнее, - попросил он. - Это ведь редкость теперь, кто знает, жива ли она, споет ли еще нам?
– И я про то же, - сказал Кторов, досадуя на себя. Неправильно он себя вел, нехорошо. Чувство было такое, что он сейчас ребенка обижал. - Я ведь ее и уронить могу. Случайно, а?
Трактирщик потянулся к нему, но остановился. По скулам его ходили желваки.
– Все вы одинаковые, - печально и тоскливо сказал трактирщик.
– Белые, красные, зеленые - у вас у всех одно на уме. Это же искусство, молодой человек. Жизнь коротка, а искусство вечно. Отдайте пластинку.
– А это, дружок, как сам петь будешь, - весело объяснил Гнатюк.
– Я ведь человек простой, мне все эти Вертинские, Кремеры да Лещенки по… Мне истина нужна, истина, господин Сунжиков-Марлинский. Как связь с атаманом держишь?
– Через юродивого, - сказал трактирщик. - Пишу записку, он относит. - И повернулся к Антону. - Вы не подумайте, я всю жизнь пытался быть вне политики. Не зря говорят, что благими намерениями дорога в ад вымощена. Пластинки - мой грех, это моя страсть, а когда приходят и требуют услуг, угрожая перебить все, чем я жил долгие годы… Слаб я, слаб, нет у меня сил противиться чужой воле. Когда тебе говорят, что уничтожат твою жизнь… нет, не убьют, это слишком уж просто.
– Времени нет, - сказал Кторов. - Если этим можно уменьшить количество смертей…
Трактирщик ожег его взглядом.
– Скажите это русалам, - посоветовал он. - Скажите это всем тем, кто попал в проклятые жернова.
Кторов почувствовал смущение.
– Пропагандист, - вмешался Гнатюк. - Вот из-за таких люди и гибнут. Пора, Сунжиков, выбирать, на чьей вы стороне.
– А если я не хочу делать этот проклятый выбор? - вздохнул трактирщик. - Вы же прекрасно понимаете, что, выбирая одну сторону, вы становитесь объектом ненависти другой. Вы думаете, Кумок мне простит предательство, даже если оно будет невольным?
– А вот это уже разговор, - обрадовался чекист. - Тут мы, как говаривал грек Архимед, можем найти общую точку опоры. Ведите, Сунжиков, ведите, вы же понимаете, что от этого разговора вам не уйти.

***
В парке играл все тот же скрипач.
Кторов остановился и долго смотрел на сутулую фигуру с плавно двигающейся рукой.
– Добрый день, - сказал немец по имени Эммануил.
– Вы верите в счастливые дни в несчастливое время?
– Времена не выбирают, - рука опустилась, немец сел на скамейку. - Вы никогда не задумывались над этим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45