В городе было двоевластие.
Особо оно ничем не проявлялось - только в одном здании засели самостийники и последователи Рады, которые люто ратовали за независимость от Москвы. «Не дадим москалям нашим салом подавиться, - выступали они на митингах. - Спасем москалей от лютой смерти - оставим сало да бураки на Вкраине!» Их пока не гнали в силу политических причин, и ЧК пока не особо трогала националистов, не иначе - и в ЧК сидели люди, не знающие, задом или передом к ним та или иная власть повернется.
В самый разгар разговора в лавке появился огромный черный кот, равнодушно оглядел Кторова, брезгливо обнюхал штанину и развалился на свободной от товара полке, прикрыв зеленые глазищи. Сказать, что кот был огромен, все равно что ничего не сказать. По прикидкам Антона, живого веса кот имел фунтов сорок, если не больше. Продавец, видимо, смутился, начал запинаться и время от времени поглядывал на кота, словно мысленно вопрошал того, не сболтнул ли чего лишнего. Кторов сразу ощутил возникшую напряженность, заторопился, забрал покупки и поднялся на улицу по скрипучей деревянной лестнице с широкими ступенями.
На базаре было по-прежнему безлюдно. Торговали самым незамысловатым товаром: копченой скумбрией, свежими бычками и кефалью, солеными огурцами, квашеной капустой, зерном, густой деревенской сметаной, молоком парным, молоком квашеным, молоком топленым, маслом растительным и - салом. Сало было знаменитое - с мясными прожилками в пять слоев, пахнущее чесночком, вишневым листом и укропом, а рядом коричневыми брусками лежало сало копченое, один вид его уже притягивал взгляд, а запах пьянил и дурманил, возбуждая немедленный и обязательный аппетит. И Антон не удержался - за пятьдесят карбованцев взял темный брусок и кусок домашнего ноздреватого хлеба, выпеченного в домашней печи, уже представляя со слюной во рту, как вернется на квартиру, нарежет тонкими кусочками это дивно пахнущее сокровище, уложит эти кусочки на ломоть хлеба…
– Так что, товарищ, устроились? - прервал его гастрономические размышления знакомый голос.
Кторов обернулся.
В двух-трех шагах от него стоял коренастый начоперчастью Павел Гнатюк и доброжелательно улыбался.
– Ге, - сказал он. - Вам бы в мирное время здесь погулять. Какой базар был, какой базар! - причмокнул, мечтательно и маслянисто улыбаясь, вздохнул, развел руками и почти виновато добавил: - Вот побьем контру в мировом масштабе - так милости прошу!
– В мировом масштабе, - усмехнулся Антон и кивнул в сторону жовто-блакитного стяга. - Сдается мне, вы в городском масштабе никак не управитесь.
– Так шо ж, - рассудительно сказал Гнатюк, - ничего лишнего самостийники себе не дозволяют, а что грозятся москалей сала лишить, так то ж еще не преступление. Иной раз вожди с трибун и не такое балакают, так мы ж понимаем - политика!
– Послушайте, Гнатюк, баня у вас имеется? - поинтересовался Антон. - Что-то запаршивел я в дороге, сами знаете, в поезде вшей нахвататься запросто можно.
Гнатюк расцвел в улыбке.
– Баня! - презрительно сказал он. - Шо баня, товарищ! Тю! Тут к твоим услугам Черное море!
– Так холодно же еще, - мысленно ежась, сказал Кторов. - Вода-то поди не прогрелась.
– А горилка на ще? - ухмыльнулся Гнатюк. - Да сами побачьте, в плаще-то уже жарко.
Глава пятая
Не зря хохлы говорят, что с салом любое дело веселее спорится.
Брусочек копчености кончился на удивление быстро, хотя хлеба еще оставалось вполне достаточно, и Антон Кторов понял, что пора идти к морю. Идти пришлось недалеко - как-то вдруг открылся галечный берег с площадкой маленькой мокрой пристани на деревянных сваях. У пристани были привязаны пара баркасов и несколько лодочек, которые покачивались на зеленоватых волнах. Недавняя непогода пригнала к берегу сотни небольших медуз, и они сейчас покачивались в воде белыми полупрозрачными мешочками.
Вода была холодной, но вполне терпимой.
Кторов искупался, собрал по берегу сучья и досточки, разжег костер и тщательно прожарил над ним одежду, уделяя особое внимание швам - в швах потрескивало, и это значило, что меры предосторожности Антон принял своевременно: поезд наделил его нежелательным соседством вшей.
Неторопливо одевшись и проверив оружие, убедившись в его исправности и готовности к выстрелам, Кторов неторопливо побрел в сторону белых скал, всячески изображая незаинтересованного человека, ничего не знающего о местной жизни.
Идти пришлось довольно долго, это только на первый взгляд мнилось, что до белых скал рукой подать, на самом деле до них оказалось минут тридцать неспешного ходу.
У валуна никого не было.
Но следы выдавали недавнее присутствие человека. Песок вокруг валуна был истоптан, но вот что странно: по зрелом размышлении следовало признать, что все эти следы принадлежали детям - в ладонь Кторова, они соответствовали размеру ноги подростка двенадцати или тринадцати лет. Глупо полагать, что кто-то из них был шпионом. А тем более бандитом. Скорее, где-то здесь нашли пристанище беспризорники, которых гражданская война наплодила в изобилии.
Он огляделся по сторонам и едва не присвистнул в изумлении. Неподалеку явно имелись пещеры, но странное дело - входы в них были устроены так, что совокупность их делала поверхность скалы похожей на человеческих череп: два темных проема походили на глазницы, еще один - продолговатый и расположенный ниже - напоминал нос. А длинная темная расщелина еще ниже казалась похожей на широкий рот, украшенный острыми клыками белых известняковых валунов. Белые валуны отличались от скальной породы, поэтому смело можно было сказать, что камни эти сюда принесены людьми, причем не слишком давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45