После моего ухода и закрытия станции, Бен мог сам выбраться из бочки, разрезав ее изнутри… Только перед уходом я должен был включить насос, выкачивающий из станции отравленную атмосферу. После ее удаления в станции останется пустота, которую я, находясь снаружи, не смогу заполнить воздухом… Кроме того, выкачивание и заполнение воздухом продлятся слишком долго… Все эти нереальные планы я привожу, чтобы показать, через какие дебри продирается человеческая мысль, чтобы найти простое решение… После двух часов бесплодных размышлений меня осенило: «Старик! - крикнул я и хлопнул Бена по плечу, - Одевай свой дырявый скафандр и шлем, подключай баллон и лезь в бочку!»
В двух словах я объяснил свой план, он скривился, но другого выхода не было. Через минуту он сидел в бочке, куда поместился с трудом, а я завинчивал крышку. Мы сделали пробу: я смотрел на часы, а Бен, ненадолго открыв кран баллона, попробовал нормально дышать. Он выдержал около минуты, потом постучал по стенке. Я приподнял крышку, воздух с легким шипением начал выходить из бочки наружу, а Бен приоткрыл кран. Таким образом выходящий из бочки воздух не пускал внутрь атмосферу, а ее внутренности «проветривались» свежим потоком из баллона. Не буду описывать наш путь к ракетоплану, он занял примерно двадцать пять минут. Я катил бочку и время от времени останавливался, чтобы проветрить ее. Для меня это был пустяк, поверхность наклонная, временами даже приходилось следить, чтобы мой друг не скатывался слишком быстро. Но Бен… Наконец мы добрались до ракетоплана и мне м большим трудом удалось впихнуть бочку на погрузчик. В ракетоплане имелся входной шлюз, поэтому я смог сразу освободить Бена. Его сильно укачало, он почти задохнулся и был сильно побит, почва, насколько я помню, была каменистой, а стенки бочки мягкими…
Мы гордо рассказывали эту историю, как пример способностей настоящих космонавтов. Бена, естественно, некоторое время все звали Диогеном, Я медленно опорожнил баллоны с углекислым газом, вызвавшие воспоминание о том давнем происшествии, и оставил их открытыми в помещении насосной станции. Шум машин заглушил шипение выходящего газа, а система вентиляции тут же поглотила его. Потом мне удалось заполнить оба баллона воздухом. Его было не очень много - пришлось ограничиться давлением, которое выдерживали баллоны. Затем, крадясь по коридорам, нам удалось донести их до своих комнат.
По просьбе Командора к нам явился представитель Совета. Теперь это был не старик, а мужчина среднего возраста, представившийся уполномоченным Совета по делам, связанным с нашим пребыванием в Поселке. Командор передал ему наши пожелания.
- Моим людям надоело бездельничать! - вещал он нарочито повышенным голосом, жестикулируя перед носом уполномоченного. - Они привыкли к интенсивной работе, а вы приговорили их к безделью. Они начинают требовать обязанностей, занятий… Если вы их не займете, за дисциплину я не ручаюсь! Они начнут бунтовать!
Уполномоченный испугался. На следующий день некоторым из нас досталась простая организационная работа, а Паво даже определили в отряд консерваторов внешних механизмов, на верхний уровень Поселка. После первого дня работы, все дружно признались, что их воспринимают как пятое колесо в телеге. Следовательно, работы в Поселке было не много, а занятия для наших товарищей Совету пришлось «выдумывать», дабы исполнить наши требования.
Естественно, нам нужна была не работа, а возможность заглянуть в ранее недоступные уголки Поселка. Через неделю каждый из нас заимел свои нехлопотные обязанности. Мне, например, достались дежурства в центре внешней связи. Работы на самом деле было мало, большую часть времени мы с дежурным техником просто умирали от скуки. Мне это было на руку, после непродолжительного недоверия, его удалось разговорить. Он избегал тем, связанных с чем-либо кроме Поселка. Я расспрашивал его о повседневной жизни, а мой знакомый все смелее отвечал на вопросы. Это был совсем молодой парень, отнюдь не глупый, но, как и все здесь, очень осмотрительный в выражении собственного мнения. Я старался говорить с ним на общие темы, начиная с философии бытия, о жизни и смерти, чтобы незаметно в подходящее время задать нужный вопрос. От него я узнал, что каждый житель Поселка обладает лимитом возраста, установленным на уровне шестидесяти лет. По достижению этой границы, обязанность каждого - умереть, если он не получил официального продления срока. Он говорил об этом так безразлично, словно речь действительно шла об уходе на пенсию. Поразмыслив, я решил, что разница действительно невелика и состоит лишь в более точном определении срока. Так же как мы не думаем о смерти, они не воспринимают этот срок как дамоклов меч, отравляющий жизнь.
Особые условия формируют особые потребности, организация общества любого типа накладывает свои ограничения. В случае полностью закрытого общества Поселка, лишенного возможности экспансии наружу, поставившего перед собой задачу продержаться много поколений, такое решение вопроса не вызывало явного противодействия среди членов общества.
- Как думаешь? - спросил я своего собеседника. - На нас ограничение возраста распространяется?
- Не знаю. Возможно, вам позволят решать самим.
- Мне кажется, в этих условиях кто-то из нас скоро откажется от подобной жизни, - сказал я. - Представь себе: из открытого космоса - в эти подвалы…
- Все относительно, - он вяло улыбнулся. - Я, например, не могу представить открытого пространства. В нем бы я чувствовал… опасность со всех сторон…
- Но ведь некоторым из вас приходится выходить за пределы Поселка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57