Или когда мы целовались в сквере?
Немного шокированная его грубым тоном, она тоже поднялась.
– Я просто хочу сказать, что два человека, у которых одинаковый жизненный опыт…
– Как раз этого-то у нас и не было, Флой, пойми! У нас вообще нет ничего общего. – С этими словами он быстро зашагал к грузовику.
Они молча ехали, и Флой не сразу заметила, что он везет ее в противоположную ее дому сторону.
– Куда мы едем?
– Увидишь.
– Я не люблю сюрпризов.
– Тогда тебе вряд ли понравится то, что я собираюсь тебе показать, – сказал он, ухмыльнувшись.
Флой посмотрела в окно и увидела, что они едут по району, известному в Ньюри под названием «Старый город». Множество зданий здесь было построено в конце прошлого века, и сейчас большинство из них уже было непригодно для житья. Они стояли заброшенные, одинокие. Их владельцы давно уже переехали в новые квартиры в процветающих районах города.
Казалось, старым домам суждено было вечно смотреть тоскливым взглядом на равнодушных прохожих, отвечая им холодом и гробовым молчанием. Но, когда мэром стала Элла Рэйнальдс, она издала приказ реконструировать заброшенные дома «Старого города», и в некоторых из них уже начались ремонтные работы. Они вывернули влево и оказались перед старинным двухэтажным особняком викторианской эпохи, с облупившейся штукатуркой, треснувшей краской и разрушающимися башенками на крыше. Было видно, что рука мастера еще не тронула эти ветхие стены, хотя признаки жизни были налицо. Газоны возле дома подстрижены, а на подоконниках стояли цветы в маленьких глиняных горшочках.
Клод заехал во двор и поставил грузовик в углу.
– Мой дом, – невесело сказал он. – Свежее приобретение. Заходи.
В фойе лежал старый ковер.
– Лежит тут еще с 1956 года, – прокомментировал Клод, с отвращением гладя на него. – Какой идиот положил его на деревянный пол? Я все здесь переделаю, как только скоплю достаточно денег.
В гостиной стоял камин зеленого цвета, украшенный резным орнаментом.
– В пятидесятые годы была отвратительная мода, – сказал Клод. – Сочетание зеленого и оранжевого должно быть запрещено законом. Это я тоже переделаю.
Кухня представляла собой лабиринт из многочисленных углов и укромных местечек. Стены были разукрашены хаотичным рисунком трещин. Дверь низкого шкафчика, края которого были выкрашены в черный цвет, понуро болталась на единственном болте. Полы издавали тоскливый скрип под тяжестью шагов.
– Наверное, не один десяток лет издевались над бедной кухней, – заметил Клод. – Она в ужасном состоянии. Я, пожалуй, начну с нее. – Он посмотрел на Флой непроницаемым взглядом. – Если выберусь из долгов.
– Долгов?
Лицо у него было хмурое, даже грозное и как будто говорило: «не вмешивайся не в свое дело». Хорошо. Он, очевидно, думал, что раз она узнала, что у него богатые родители, то считает, что он живет на их деньги.
– У тебя золотые руки, – сказала она, стараясь переменить тему. – Тебе обязательно надо заняться реконструкцией старинных домой нашего города. Что тебе сказали в мэрии?
– Что проекты понравились. Попросили зайти на следующей неделе. Закончу твое здание, и буду числиться мастером первого класса.
– Значит, мой дом – твоя первая ступенька в большой карьере.
– Да. – Он почесал щетину на подбородке.
Хрустящий звук заставил содрогнуться что-то внизу ее живота.
– Ты показываешь мне все это, чтобы убедить, что у тебя тоже нет денег, как и у твоих родителей? – усмехнулась Флой.
– Послушай, я продал все, чтобы купить этот дом.
– Да? – недоверчиво произнесла она.
– Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
Она сжала руки в кулаки и положила их на пояс.
– И за кого же я тебя принимаю?
– За мужчину с приличным капиталом.
– Ты видишь меня насквозь, – с иронией сказала Флой.
Он схватил ее за руку.
– Послушай, моя бывшая жена забрала себе почти все, что у меня было. Так что больше я не завидный жених.
Флой с трудом сдерживала негодование. Как он смеет так о ней думать!
– Но и до развода у меня не было особого богатства. Я отделился от родителей сразу, как только пошел служить в полицию.
– Ты был полицейским?
– Два года назад. Не самая прибыльная профессия, как ты понимаешь.
– Меня не волнуют твои деньги, Клод. И мне очень обидно, что ты так думаешь.
– Я видел, как у тебя в глазах огонек вспыхнул, когда ты говорила о деньгах моих родителей.
– Ты видел, – процедила она сквозь зубы, недоумевая, как такой умный мужчина мог быть таким болваном, – женщину, которая была счастлива увидеть в тебе мужчину своего круга, мужчину, который сможет понять ее, который тоже, несмотря на богатство своих родителей, идет по жизни своей дорогой. – В конце ее голос сорвался на крик, и она резко замолчала, чувствуя невыносимое жжение в горле. – Мужчину, который способен разглядеть гармонию в уродстве и заново возродить ее, – прибавила она, тяжело сглотнув. – Я много узнала о тебе за сегодняшний день и увидела, что между нами много общего. Я рада, что встретила тебя на своем пути, рада, что ты реставрируешь мой дом. Едва сдерживай слезы, она направилась к выходу, но, остановившись, вдруг обернулась.
– Мне жаль, что я свожу тебя с ума. Но еще больше мне жаль, что ты никак не можешь оправиться после развода. – Она подумала, что тоже не может оправиться после смерти Алекса, – Мне очень, очень жаль.
– Мой развод тут ни при чем.
– Неправда, – еле слышно проговорила Флой. – Давай поедем домой. Пожалуйста.
– Хорошо. – Он пропустил ее вперед.
Расстояние от гостиной до входной двери показалось Флой огромным. Они молча вышли из дома и сели в грузовик.
В гостиной, на зеленой каминной полке, стояла семейная фотография Уиллис:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44